Ефим Лехерзак - Москва-Лондон

— Следовательно, ты хочешь стать пиратом?

— Да, сэр Томас.

Грешем в задумчивости походил по кабинету, заложив руки за спину, потом достал из шкафа красного дерева бокалы и бутылку вина, наполнил

и подал один из них Белчу.

— В конце концов, — проговорил Грешем, — это дело всеми признается не хуже любого другого. Но я вовсе не думаю, что на этом наши отношения должны прекратиться. Ты знаешь, Роди, произошла удивительная история: я предполагал по твоем возвращении с континента поручить тебе командование моей пока еще не слишком большой флотилией такого же рода, как и у Килигрю. На сегодня у меня что-то около сотни таких кораблей,

и мне, естественно, нужен толковый и хорошо знающий это дело помощник. Признаться, я рассчитывал на тебя. Ну что ж, будет другой.

— Чанслер?

— О нет! Ему уготована совсем иная участь… если, разумеется, он благополучно вернется из райских кущ адмирала Килигрю, на что я уповаю.

— И правильно, сэр Томас! — неожиданно резко заявил Белч. — Из него никогда не получится настоящего пирата!

— И прекрасно! Посмотрим, однако, что получится из тебя, мой мальчик… А пока я хотел бы кое-что предложить тебе, принимая во внимание твое новое положение. Что бы ты сказал, предложи я и тебе время от времени направлять мои корабли по нужному курсу? Ты мог бы зарабатывать на этом деле четвертую часть нашей добычи с каждого корабля, взятого моими людьми по твоим координатам, и это уже целиком шло бы

в твой карман, а не в общий, то есть Килигрю. Что ты на это скажешь, мой мальчик?

— Риск слишком уж велик, сэр Томас, — замялся Белч.

— Верно, велик, — улыбнулся Грешем, — но удача сулит покрыть его густым туманом. К тому же ты сам выбрал для себя такую дорогу, на которой без риска не сделаешь ни единого шага. Что ж, посоветуйся со своей будущей женой. Я полагаю, вы теперь вместе будете на своем корабле?

— Разумеется, но советоваться с женой по столь важным вопросам — это значило бы попасть ей под каблук. Главой и хозяином семьи должен быть мужчина, даже если его жена является таким же пиратом, как и он сам, не так ли, сэр Томас?

— Чрезвычайно глубокая и верная мысль! Очень жаль, что далеко не все мужчины созрели до ее понимания. Ну, так что же ты скажешь мне в ответ на мое предложение, а, Роди?

— Я думаю, если за дело взяться с умом и действовать осторожно…

— Браво! Я знал, что ты согласишься, мой мальчик. Благодарю тебя. О деталях этого дела мы еще поговорим в свое время. Ну что ж, Роди, до свадьбы, я полагаю?

— До свадьбы, сэр Томас!

— А теперь возьми вот это. — Грешем передал Белчу кожаный кошелек, до краев набитый золотыми монетами. — Не к лицу и не к чести столь видному жениху ходить с пустыми карманами. Скажи сэру Джону, что я жду его приезда в Лондон — нам есть о чем поговорить с ним с глазу на глаз. Прощай, мой мальчик. Да благословит тебя Господь.

Когда Белч, откланявшись, покинул кабинет Грешема, а Кау вновь по-

явился там, Грешем проговорил:

— Немедленно дайте соответствующие приказы о розыске Чанслера

и Смита. И пусть люди начнут свои поиски с порта Фальмаут. И найдут, непременно найдут Чанслера и Смита! Непременно, Кау, непременно!

Назначьте очень приличную награду. Очень приличную, Кау, не жадничайте и не экономьте на подобных делах. Люди всегда наперед должны знать, чего ради им предлагается в очередной раз рискнуть своей головой. Кроме того, Роберт, детально обсудите с Одричем и подготовьте толковые предложения в связи с новым положением Белча: он становится зятем сэра Джона Килигрю и его первым помощником. Сам адмирал скоро пожалует ко мне с приглашением на свадьбу своей дочери, этой строптивой и прожженной пиратки, с нашим хитрецом Белчем. Ах, Роберт, никогда не знаешь наперед, на чью шею следует набросить петлю, а с чьей снять ее… Признаться,

я никогда еще не бывал на свадьбе двух пиратов. Впрочем, похоже, в наше время никто с уверенностью не может сказать, на чьей свадьбе он сейчас разделяет свою радость — на пиратской или обычной… Ну да Бог

с нею, с этой свадьбой. Гораздо важнее весьма вероятное сближение двух наших фирм — оно представляется мне достаточно многообещающим делом. Продумайте детали. Завтра на совещание пригласите сэра Джона Грешема. А сейчас, Роберт, пригласите Одрича, а сами позаботьтесь о поисках Чанслера и Смита. Вам хватит времени?

— В такие воскресенья, сэр Томас, все наши люди на своих местах и мне вполне достаточно будет пятнадцати минут, чтобы отдать необходимые распоряжения.

— Прекрасно, Роберт. Вы отлично организовали работу всех наших служб, благодарю вас. Держите меня в курсе этого дела.

— Разумеется, сэр Томас.

Глава XXIV

— О, Том, старина, Я всегда чертовски рад видеть тебя, — с мягкой и ласковой улыбкой приветствовал Грешем своего ближайшего друга, компаньона и первого помощника.

— Я тоже, Томми, и ты это хорошо знаешь, надеюсь. Но послушай, ты принимаешь сегодня всю ныне здравствующую и правящую династию Тюдор и некоторых из ближайших их придворных, а у тебя полная приемная народу! Уж не думаешь ли ты ради незыблемости традиции пожертвовать столь важным делом, как прием королевской семьи, чем не может еще похвастаться ни один купец Англии?

— Ты, разумеется, прав, дружище, и я приму сегодня далеко не всех наших помощников. К тому же у меня все готово, и главное, я чувствую, что готов уже и сам.

— Превосходно, Томми, ты успокоил меня. Ну что ж, начнем?..

…Сэр Томас Грешем и сэр Томас Одрич.

Если верить древней легенде, богиня судьбы Фортуна была совершенно слепа. Но тогда каким же образом две эти судьбы человеческие могли найти друг друга и переплестись в нечто единое, неразрывное, сросшееся, как два ствола одного дерева? Похоже, не так уж безнадежно слепа была эта премудрая особа!

Одного года рождения (они приближались к завершению своего четвертого десятилетия), одного роста (шесть футов два дюйма)60, они и внешне были чем-то похожи друг на друга. Оба широкоплечие, с темно-серыми глазами, с весьма приятными, строго пропорциональными чертами лица — видные, даже породистые мужчины, как говорят о таких людях в салонах лондонской знати. Вот только Томас Грешем заметно щурился от близорукости, а Томас Одрич слегка прихрамывал от увечья, добытого им в раннем детстве. Кроме того, у Грешема были длинные, почти до плеч, темно-соломенные волосы с искусно подвитыми концами, а Одрич с большим достоинством и видимым удовольствием носил свою большую раннюю лысину

и очень любил нежно и медленно поглаживать ее попеременно то левой, то правой ладонью, когда погружался в чтение или напряженно думал.

Томас Одрич был одним из семи сыновей средней руки джентльмена