Ефим Лехерзак - Москва-Лондон

и увидел двух огромных волкодавов, которые зализывали его бесчисленные кровоточащие раны, что и спасло беглеца от роковой потери крови…

Сначала Филипп полз по земле, обламывая ногти, а потом, тяжело опираясь на найденную дубовую палку и качаясь из стороны в сторону от слабости и голода, побрел все дальше от родного дома, ставшего для него эшафотом, пока не дошел наконец до черного озера, заросшего по берегам высокой травой и камышом. Здесь, обессиленный, он упал на сырую, зыбкую землю и впервые за все время своего заточения и родительской казни зарыдал, громко и отчаянно, захлебываясь от страха, ненависти и нестерпимой, жгучей боли. Верные его друзья, псы, громко и жутко подвывали, вытянув мохнатые головы к тусклой и безучастной луне…

Наконец, приняв какое-то решение, а от этого, вероятно, и несколько успокоившись, Филипп с большим трудом поднялся с земли, ласково по-

трепал большие и лохматые головы своих славных собак и перекрестился. Потом обоими кулаками, с исказившимся от яростной ненависти лицом он погрозил в сторону своего бывшего дома и шагнул в обжигающе холодную воду озера…

…И началась одиссея Филиппа Троттера!

Сначала его подобрала обезземеленная крестьянская община, кочевавшая по Линкольнширу и соседним графствам в поисках работы и хлеба насущного. Сердобольные люди залечили его раны и поставили на ноги. Однако бесконечные скитания, нищенство, редкая, но тяжелая и грязная работа не прельщали юного джентльмена, не обученного в родительском доме никакому полезному делу. Он очень скоро научился подворовывать и у людей своей общины, и у тех, кто встречался им по пути. Кроме того, девочки младше и старше его вовсе не были святошами и недотрогами,

и он с большим удовольствием и пользой для себя убеждался в этом едва ли не ежедневно. Нищета, грязь и порок формировали характер Филиппа Троттера…

Весной он познакомился в одной придорожной таверне с каким-то одноногим и одноглазым пиратом, который без всякого труда уговорил юношу отправиться в море за добычей и славой. Два года корабль метался по Средиземному морю. Кровь и золото, вино и порок возбуждали силу

и воспитывали бесстрашие.

Однажды в ожесточенной схватке с турецкими пиратами Филипп был ранен и захвачен в плен. Целый год он плавал, прикованный тяжелой цепью к скамье и веслу, но потом турки продали молодого, сильного и красивого галерника какому-то купцу в небольшом порту на юго-западе Турции. Филиппа снова приковали тяжелыми цепям — на этот раз к земляной мельнице, и он вместе со своими бессловесными товарищами по несчастью — пятью тощими, как и он сам, ишаками — весь день ходил по кругу, размалывая зерно. Трудно сказать, чем бы все это кончилось, если бы густая черная чадра хозяйки была действительно непроницаемой для женского глаза. Она сразу заметила красивого и сильного раба и однажды, когда муж отправился куда-то очень далеко с большим караваном товаров, освободила пленника от цепей и, обмыв, как следует накормив его, привела

в свою спальню…

Через месяц этой сладкой и беззаботной жизни, так и не научившись никакому другому языку кроме языка любви, Филипп погрузил все, что можно было увезти и продать, на два десятка больших, с высокими бортами телег, запряженных круторогими быками, и вместе со своей спасительницей

ночью отправился в путь…

Еще до Константинополя он весьма выгодно сбыл все добро вместе с телегами и быками, а в этом великом городе, где продается и покупается решительно все, Филипп продал и свою спутницу какому-то шарообразному бородатому персу и вновь стал свободным да к тому же еще и весьма

богатым человеком…

В это время Европа судорожно билась в кровавых объятиях нескончаемых религиозных и иных войн. В такой обстановке никто толком не мог разобраться, кто есть рыцарь креста, а кто — разбойник с большой дороги.

Но Филипп разобрался сразу, о чем свидетельствует сделанный им выбор — он собрал вокруг себя отпетых головорезов и мечтал превратить Европу

в арену бесконечного кровавого спектакля…

Десять лет сухопутные корсары Филиппа Троттера, прозванного его подопечными Принцем за любовь красиво, роскошно и модно одеваться, иметь дело лишь с благородными женщинами, специально для него выкрадываемыми из дворцов и замков, сорить деньгами и награбленными драгоценностями, наводили панический ужас почти во всех странах Европы. Обесчещенные аристократки и юные девы королевских кровей, до последней нитки ограбленные купцы, банкиры и придворная знать, военачальники, лишенные войсковой казны, духовенство от кардиналов до сельских священников и настоятелей монастырей, оставленные Принцем с одними тайнами исповедей и святыми мощами, — все трепетали при одном лишь упоминании неуловимого, неустрашимого и неумолимого разбойника Принца! Легенды о нем опережали его деяния. Он упивался славой и неограниченной властью!..

В одном из немецких королевств Филипп — Принц! — с тридцатью отчаянными головорезами ворвался на вороных конях в огромный кафедральный собор и прямо из-под венца вырвал невесту молодого короля.

С черными островерхими капюшонами на головах, на угольно-черных

конях они скорее походили на дьяволов, поднявшихся из преисподней…

Вот тогда-то духовные и светские владыки Европы решили наконец объединить свои усилия в поимке неуловимого, как дух, легендарного разбойника и его дьявольской шайки. Для начала почти во всех государствах континента глашатаи объявили о карах, ожидавших этого злодея по кличке Принц в случае его поимки. Во всех церквах и соборах было объявлено

о том, что сей Сатана в облике человеческом ниспослан за грехи людские, отпущение коих состоится в случае поимки этого дьявола, чем и призывались заняться все истинные христиане Европы. В результате объединенных усилий и согласованных действий почти всех правителей Европы разбойник Принц был заочно приговорен к ста семидесяти сожжениям, сорока семи виселицам, тридцати девяти обезглавливаниям, шестидесяти трем колесованиям и великому множеству других, порою самых невероятных и жесточайших кар, честно заработанных этим негодяем на службе дьяволу!

Поскольку было бы непростительно глупо дожидаться на континенте свершения хотя бы одной из них, Принц — то бишь Филипп Троттер — решил вернуться на родину, по которой, следует признаться, он никогда

не тосковал во времена своих бесконечных скитаний.

Первые два-три года он действовал со своей новой шайкой в Англии, Ирландии и Шотландии с тем же размахом, удалью и наглостью, к которым

успел привыкнуть на континенте. Первый визит он нанес в родительский дом. В черных капюшонах, в черных одеждах и на вороных конях полтора десятка вооруженных людей во главе со своим предводителем ворвались