Ефим Лехерзак - Москва-Лондон

о несколько ином пути в решении этой задачи?

— Что вы имеете в виду, сэр Томас? — все так же сумрачно, но уже с подняв голову, спросил Говард.

— Я думаю, что вам следовало бы… нам следовало бы… коль скоро вы, кажется, предпочитаете множественное число единственному… — Грешем скривил губы в откровенно презрительной усмешке, — следовало бы подумать о создании некой особой школы, где с самого нежного возраста… ну, скажем, лет с пяти-шести… обучались бы своему ремеслу будущие работники и предводители ваших… о, простите — наших!.. разбойничьих общин. Уже в процессе обучения их можно было бы не без пользы приобщать к добыче хлеба насущного не только для себя, но и для общего дела. Впрочем, я отнюдь не педагог, хотя в последнее время пытаюсь проникнуть сквозь вязкую тину этой странной науки… Посоветуйтесь по этому вопросу с Одричем — он готов к такой беседе…

Говард, забыв о недавней обиде, с нескрываемым удивлением и восхищением смотрел на этого удивительного человека, способного мыслить категориями, не доступными никому из всех, кого знал Говард, включая и самого себя…

— Отличная мысль, сэр Томас! — воскликнул он. — И все-таки вы настоящий гений, это каждый вам скажет!

— Благодарю вас, Джон! — Грешем мягко и доброжелательно улыбнулся: мир был восстановлен, раскаявшийся виновник его нарушения был великодушно прощен. — Сейчас по стране бродят целыми стаями беспризорные дети. В Лондоне от них не стало никакого покоя. Они, словно ветер, выдувают из карманов горожан все, что там есть. Они вечно голодны, а голодный ребенок способен стать хищником. Я убежден, что никаких проблем с комплектованием школы не возникнет! Возможно, впоследствии вы придете к мысли иметь несколько таких школ. В конце концов, призреть этих несчастных детей, обучить их хотя бы такому… гм… не слишком уж популярному у народа делу и выпустить их в жизнь — это, я полагаю, не что иное, как акт милосердия, не правда ли, Джон?

— Истинная правда, сэр Томас. Я немедленно займусь этим делом!

— Вместе с Одричем! — напомнил Грешем. — И не забудьте о крайней осторожности в подборе учителей и обеспечении их безопасности, ибо каждый из них вынужден будет явиться в свой класс с петлею на шее. Деньги на это богоугодное дело возьмете из моей доли прибыли. Через три года вернете мне втройне, не забудьте об этом, Говард!

— Да, сэр.

— Уверен в этом. И наконец еще один вопрос мне хотелось бы обсудить с вами сегодня.

— Я весь внимание, сэр Томас.

— Превосходно, друг мой. — Грешем поглубже откинулся в кресле и сложил руки на груди. — Меня начали беспокоить публичные дома и разного рода притоны не только в Лондоне, но и в Англии вообще. Разумеется,

я имею в виду лишь наши заведения. Кстати, сколько их у нас?

— Семьдесят девять, сэр Томас, — ответил Говард, выпрямляясь в кресле в предчувствии не слишком приятного разговора. — Но почему это хозяйство начало внушать вам беспокойство? Разве оно не приносит вам прибыли?

— Приносит. Но с каждым годом все меньше. Вы не могли бы объяснить мне этот феномен? Чем, черт возьми, это вызвано? Уж не всеобщим ли повышением уровня нравственности народа Англии?

— Скорее наоборот, увы… — усмехнулся Говард. — Большая часть народа Англии бродит по лесам и дорогам в поисках пристанища и для удовлетворения своих затухающих страстей перестала нуждаться даже в придорожных кустах, а остальные ее граждане стали больше думать о погоне

за деньгами…

— О, мне кажется, вы всерьез полагаете, будто в ваших заведениях можно получить удовольствие? — Грешем презрительно скривил губы и покачал головой. — Полноте, Джон! Скажите, вы когда-нибудь были хотя бы в одном из этих семидесяти девяти заведений?

— Был. И не в одном. И не однажды, — сумрачно пробормотал Говард. — По делам, конечно… Не ради получения удовольствия…

— И очень жаль, Говард, очень жаль, — говорил Грешем, сверля его ос-

трым, колючим взглядом, который редко кто мог долго выдержать и не опустить голову. — В таком случае вы не знаете истинного положения дела, порученного вашим заботам. А обстоит оно следующим образом… к вашему сведению. Помещения этих заведений столь грязны и убоги, что просто страшно и небезопасно в них заходить. Но еще страшнее те, кто взялся доставлять мужчинам радость и удовольствие. Как правило, это старые, истертые и изжеванные клячи в жалких остатках одежды, способные скорее вызвать непреодолимое отвращение, чем желание даже просто приблизиться

к ним, не говоря уж о кое-чем другом. И это происходит сейчас, в нашей богоспасаемой Англии, когда все города и дороги забиты толпами нищих! Среди них столько молодых, вполне еще свежих и достаточно привлекательных женщин, готовых абсолютно на все ради куска хлеба, приличной одежды

и теплого очага, что, кажется, можно было бы ежедневно менять их без всякого риска исчерпать этот неиссякаемый источник. Покупайте, заманивайте, затаскивайте и загоняйте с помощью ваших лесных волков этот товар

в наши заведения, почаще меняйте его, получше кормите, почище содержите, одевайте по моде — и вы узнаете, черт вас возьми, Джон, дружище, что такое настоящая прибыль от всего этого дела! Не использовать столь благоприятно складывающейся обстановки в стране! Но это же непростительное, преступное легкомыслие, черт подери! Запомните главное, Говард: эти наши заведения всегда будут забиты жаждущими удовольствий и даже наслаждений только тогда, когда они будут уверены в возможности получить за свои деньги все, что они пожелают. Кто-то хочет полакомиться совсем еще девочкой? Притащите этому шкодливому козлу девочку прямо вместе с ее колыбелью и со всеми пеленками! Кто-то хочет мальчика? Да хоть самого дьявола, если найдется желающий переспать с этим распутным парнем! А вино? Что за мерзкое пойло дают в наших заведениях?! Да закупите лучшее и вливайте его в бездонные глотки за двойную, а еще лучше — за тройную цену! Заведите во всех наших домах приличных поваров, закупите на всех моих фермах и в моих поместьях лучшие продукты и заманивайте гостей образцово работающей кухней. Остальное додумайте сами — не напрасно ведь

Господь Бог до сих пор сохраняет вашу красивую голову в неприкосновенности!

Итак, вот вам полгода, Джон. За это время все семьдесят девять наших заведений должны превратиться в роскошные обители любви и чревоугодия, чтобы даже священнослужители посещали их не реже своих церквей. Если нужно, наймите лучших знатоков и организаторов этого превосходного дела на континенте, привлеките, если сумеете, одного из святых апостолов или самого дьявола — делайте что хотите, но через полгода я вместе с вами непременно побываю во всех этих заведениях, и боже вас упаси, если хотя бы одно из них я найду в том же состоянии, в каком оно существует сегодня!