Марина Алексеева - Пираты Короля-Солнца

И Жюльетта ласково погладила меня по голове, ограничась воздушным поцелуем. Меня это нисколько не обидело: я уже привык. Жюльетта стала настоящей светской дамой. Я забрался в кресло с ногами и заявил:

— Вели подать завтрак, Жюльетта! Я чертовски голоден! Этот хрыч, твой муж, уже убрался?

Жюльетта лукаво прищурилась и спросила:

— А скажи, милейший Ролан, почему ты не у Его Величества? Как ты ухитрился сбежать?

Тут я выбрался из своего любимого кресла, сделал постное лицо и сказал загробным голосом:

"Граф и графиня де Линьет с глубоким прискорбием извещают о кончине престарелой графини де Линьет и умоляют Его Величество короля Франции Людовика XIV отпустить шевалье Ролана де Линьета, королевского пажа, проститься с бабушкой и отдать последний долг покойной.

К сему граф де Линьет, графиня де Линьет…"

И я жалобно шмыгнул носом, смахнув мнимую слезу.

— Но наша бабушка, графиня де Линьет, умерла, когда тебя на свете не было! — расхохоталась Жюльетта, — Выходит, ты "отпросился на похороны", плут?

— А какое дело королю до какой-то престарелой графини из провинции? Что он, проверять будет? Подумаешь, старушка померла! А за упокой души бедной старушки-графини Жанны-Анны-Изабеллы де Линьет я сегодня же поставлю свечку в Нотр-Дам. Три дня свободы от Людовика стоят свечки и молитвы пажа, правда, сестренка?

Жюльетта покачала головой.

— Но письмо от имени родителей написать не так-то просто, чтобы никто ничего не заподозрил! — возразила она.

— Подумаешь, письмо! Мой дружок Поль де Шатильон запросто скопирует любой почерк. Я ему дал для образца последнее письмо нашей матушки, где она пишет как всегда: 'Не дерись на дуэли, ходи в церковь, не груби господину графу, будь умницей, слушайся старших…" — и так далее, одной морали на целых пять страниц. И вот Поль настрочил королю бумагу…

Жюльетта сердилась для порядка, по смеющимся глазам сестры я понял, что ее гнев показной. Но, видимо, Жюльетта считала своим долгом старшей сестры воспитывать младшего брата, и она отчеканила, изо всех сил стараясь казаться сердитой:

— Твой Поль — негодный мальчишка, и ты от него учишься всяким проказам, я непременно отдеру его за уши, как только увижу! Так и передай!

Я расхохотался: Жюльетта так и не научилась притворяться! Придворные фрейлины усвоили науку притворства куда лучше.

— Ничего не выйдет! Поль — дворянин, а дворян за уши драть нельзя!

— А я не посмотрю, что он дворянин, — продолжала кипятиться сестра.

— Согласен, пажи Его Величества любят пошутить, но ты ничего не сделаешь Полю, лучше, как добрая христианка, прости нас, грешных! Ты же не позволишь себе, милая сестрица, нанести оскорбление королевскому пажу!

— Почему это?

— Потому что честь — это честь даже у пажа!

— Передай своему Полю де Шатильону, что, хотя его ушам и чести ничего не грозит, на сладости пусть больше не рассчитывает!

— Ах, сестрица, как это жестоко! Но скоро завтрак-то будет? Ты еще не распорядилась? Ну, как можно быть такой вороной? Дай-ка я сам!

— Ролан, это слишком! — сказала Жюльетта. Но я вышел на балкон и крикнул слугам:

— Эй, вы, там, на кухне! Спите вы, что ли? Паж Его Величества умирает от голода! Завтрак пажу Короля-Солнца! И побыстрее!

— Потрясающий нахал! — всплеснула руками Жюльетта.

— А вот увидишь, слуги будут кормить меня как на убой, — сказал я сестре, — Слуги генерала меня обожают, прямо-таки души не чают.

Я знал, что слуги генерала де Фуа так же любят меня и Жюльетту, как терпеть не могут своего хозяина. Жюльетта улыбнулась, потом взглянула на часы, ахнула и заявила:

— Хорошо, Ролан, побудь здесь, а я скоро вернусь.

— А куда ты собралась?

— К герцогу де Бофору.

— Опять старый хрыч скандал устроит. А скажи, Жюльетта, я понимаю, если Бофор у тебя бывает или ты встречаешься с герцогом у ваших общих знакомых — старикашка ревнив, скандал — дело обычное, но все же…я уже не малыш, при Дворе всякого насмотрелся…правда ли, что говорят о тебе и Бофоре?

— Что Бофор мой любовник? — выпалила Жюльетта, — Правда!

— Молодец! Если уж наставлять рога графу де Фуа — а он вполне заслужил это украшение за все 'хорошее' , то с настоящим дворянином!

— Не вздумай только подрисовывать рога к портрету, — улыбнулась Жюльетта.

— Я уже не ребенок. Понимаю, что к чему. Бофор…Бофорище! Бофорчик! А может, ты подождешь, пока Бофор сам нанесет тебе визит? Генерал твой, он в ярости и убить может. А если герцог сам приедет, и генерал будет меньше бесноваться — не выгонит же он из дома внука Генриха Четвертого! Ты просто обязана принять его!

— Бофор может забыть обо мне в суматохе. Покидая Францию, наш взбалмошный и добрый герцог наверняка гульнет со своими дворянами. А гулянка людей Бофора это…

Это было ясно: бессонная ночь Парижа, пирушка до рассвета и так далее. Жюльетта набросила на плечи легкую накидку.

— Так ты сейчас к Бофору? Это правда так важно? Может, останешься? Я так соскучился по тебе, сестренка! Ну, останься!

— Я должна ехать, мой мальчик, — упрямо сказала Жюльетта, — Не задерживай меня, дело очень серьезное…

— Какие-нибудь козни против Бофора?

Жюльетта гордо усмехнулась:

— На то он и Бофор, чтобы ему строили козни! Герцога надо предупредить во что бы то ни стало!

— Какая опасность угрожает Бофору? Здесь, в Париже? Его хотят убить? Покушение?

Я терялся в догадках.

— О! — воскликнула сестра, — Сколько покушений было на герцога — со счета собьешься! Но у герцога такая охрана и такие друзья во всей Франции! Нет, Ролан, не здесь, не в Париже герцога ждет беда, а там, где-то в Африке, куда он уезжает, и я…хочу спасти их!

— Значит, не только герцогу угрожает беда, но и его людям?

— Беда, это я мягко сказала. Может быть, трагедия. И, может быть, всей армии Бофора.

— И Жюлю де Линьету тоже, — вырвалось у меня. Жюльетта вскрикнула и схватила меня за руку:

— О нет! Разве его полк уезжает с Бофором?

— Граф Д'Аржантейль, командир гвардейцев, старый друг Бофора. Стоило герцогу сообщить о своем путешествии, Д'Аржантейль заявил, что берет только добровольцев, дело будет опасное и предложил солдатам серьезно подумать, прежде чем принять какое-либо решение. Но все как с ума посходили — приключения, богатство, слава! Никто не отказался! А наш брат как все. Кроме того, Жюль стремится пробиться не за счет своего шурина-генерала, а собственной шпагой!

— Это он тебе говорил?

— Да, и ругал меня за то, что я принимаю подарки от твоего хрыча. Но старый хрыч за все заплатит де Линьетам! Вот я вырасту, и за каждую слезинку, пролитую тобой по его милости, он получит от меня добрый удар шпагой!

— Тогда он превратится в решето, — отшутилась Жюльетта, — А скажи, Ролан, скажи, дитя мое, что можно сделать с пушками, чтобы они не стреляли?