Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа

— Вы спали с нею?

— Нет.

— Она говорила вам, почему она в женском монастыре?

— Она хотела отдохнуть.

Дюко покачал головой.

— Вы — упрямый дурак, мистер Шарп.

— А ты — грязный маленький ублюдок.

— Мистер Шарп, — Дюко откинулся на спинку стула, — скажите мне, какое объяснение она предложила вам. Она, должно быть, изложила хоть какие-то причины ее ареста?

Шарп покачал его головой, как если бы не мог совладать с эмоциями.

— Она сказала, что видела вас во сне. Император приказал ей выйти замуж за вас, и она увидела вас голым, и это было самое отвратительное, что она когда-либо…

— Сержант!

Первый удар попал Шарпу в голову, это был скользящий удар, но за ним последовал прямой в живот, от которого весь воздух разом вышел из его груди. Он уклонился вправо, чему помог новый удар в голову, а затем он уже был на полу.

— Перестаньте!

Сапог ударил в почки. Он вытащил латунную трубку из рукава, повернул ее и крепко сжал в правой руке. У него был один шанс — только один.

— Нет! — Он выкрикнул это отчаянно, как ребенок, который умоляет, чтобы его перестали избивать, а потом он завизжал, когда сапог ударил его в бедро. Дюко что-то сказал по-французски.

Удары прекратились. Сержант наклонился, чтобы поднять Шарпа за воротник. Другие трое солдат отступали, усмехаясь, опустив штыки.

Лавинь тянул Шарпа и так и не увидел, как рука с трубкой ударила снизу вверх.

Шарп гневно выкрикивал свой воинственный клич. Они думали, что он слаб и разбит, но вся его жизнь была битвой, и они узнают, каков стрелок в битве.

Зазубренные и сдавленные края трубки ударяли Лавиня в пах, и Шарп поворачивал ее, давил, жал, в то время как сержант, отпустив его, кричал неприятно высоким голосом и пытался прижать руки к месту, где была только кровь и боль, но Шарп уже бросил трубку и сместился вправо от сержанта, двигаясь с невероятной скоростью и заполняя всю комнату своим боевым кличем.

Тело сержанта закрывало его от двоих солдат. Третий поднял мушкет, но Шарп захватил дуло, потянул на себя, а ребром правой ладони ударил солдата прямо по усам, ломая кости, так что голова откинулась назад, и тогда Шарп окровавленной рукой взялся за замок мушкета, прицелился и потянул спусковой крючок.

Двое других солдат не осмелились стрелять, из страха попасть в собственных товарищей. Еще секунды не прошло, как сержант наклонился, чтобы поднять избитого английского офицера, и уже мушкет изрыгал дым и гром.

Один человек упал с мушкетной пулей в легких, а Шарп ударил окованным медью прикладом в солдата, у которого отнял мушкет и который все еще цеплялся за него ним. Приклад ударил солдата в голову, но при этом Шарп наклонился, совсем близко к истекающему кровью, рыдающему сержанту, и в комнате раздалось эхо второго выстрела — такого громкого, что он даже заглушил вопли сержанта Лавиня.

Изогнувшись, Шарп поднялся, ударил мушкетом солдата, который выстрелил впустую. Он все еще кричал, зная, что солдаты напуганы его криком и яростью, и он высвободил правую ногу, за которую еще цеплялся упавший солдат, поднялся, рыча с залитого кровью пола и нанес короткий, профессиональный удар штыком последнему из его противников, который все еще был на ногах. Дюко, раскрыв рот, стоял испуганный в дверях. У него не было никакого оружия.

Штыки столкнулись, Шарп отбил штык противника, нанес новый укол, затем кинулся вправо, к столу схватил свой палаш и закричал, торжествуя, выхватив его из ножен, и в полете через комнату с диким победным криком ударил по шее последнего солдата, разрубая кожу и кости. Он видел, что солдат начал падать и прикончил его уколом в грудь, чувствуя, как мертвец увлекает за собой вниз клинок. За секунды, буквально за несколько секунд он убил двух человек и ранил двух других.

Он повернул и высвободил клинок, затем обернулся к двери.

— Дюко!

Дверной проем был пуст.

Он пошел к двери с окровавленным палашом в руке. Его лицо превратилось в кровавую маску, мундир пропитался кровью Лавиня. Один против четверых — вот что такое стрелок! Сержант Харпер сказал бы, что бой был равным.

— Дюко! Ты ублюдок! Дюко!

Он вышел в коридор. За спиной у него рыдал и вопил сержант, подставляя сложенные чашей руки под текущую из паха кровь.

— Дюко! Ты дерьмо!

Справа послышался чей-то голос. Шарп повернулся.

Там стояли несколько французских офицеров. Они были изящны и чисты и смотрели ошеломленно на окровавленного человека с разбитым лицом и диким голосом, с палашом, с которого капала кровь.

Французские офицеры были при шпагах, но ни один не обнажил оружие.

Один из них вышел вперед — высокий человек в зеленом и розовом.

— Майор Вонн? — Это был Вериньи. Он морщился — то ли от запаха крови, то ли из-за того, как выглядел Шарп. — Майор?

— Меня зовут Шарп. — Не было никакого смысла скрываться дольше. — Майор Ричард Шарп. — Он прислонился к стене. Острие клинка упиралось в каменные плиты, и возле него образовалась маленькая лужица крови.

Вериньи, казалось, понял, о чем идет речь.

— Клянусь честью, майор, что к вам отнесутся с подобающим почетом.

Шарп кивнул в сторону двери.

— Ублюдки пытались убить меня. Тогда у меня не было никакого меча. Я защищался.

Сержант Лавинь рыдал высоким и жалким голосом, его вопли доносились из-за каменных стен комнаты.

Вериньи заглянул в дверь. Он отстранился и посмотрел в страхе на стрелка, который превратил комнату в скотобойню.

— С вами будут хорошо обращаться, майор. Вам нужен врач?

— Да. И вода. Пища. Кровать.

— Конечно.

— Постирать одежду. Ванну.

— Конечно.

Шарп убрал правую руку с рукояти палаша. Его ладонь была кровавым месивом. Она болела. Он протянул палаш левой рукой.

— Я — ваш пленный опять, как мне кажется.

— Вы сделаете мне честь, оставив меч у себя, monsigneur , пока мы не решим, что делать с вами.

Шарп кивнул, затем вернулся в комнату. Он нашел ножны и портупею, но не мог закрепить их раненной рукой. Он подошел и встал над стонущим и рыдающим сержантом Лавинем, который смотрел на него и в его взгляде, казалось, боль смешивалась с удивлением, что он был побежден. Шарп посмотрел на французского генерала.

— Сэр?

— Майор?

— Скажите этому евнуху, что его желание исполнилось.

Вериньи вздрогнул, услышав голос стрелка.

— Его желание, monsigneur ?

— Он хотел англичанина. Он получил его.

Шарпа привели в одно из зданий во дворе замка, который все еще ремонтировали, затем помогли подняться наверх, в комнату с побеленными известью стенами, с хорошей кроватью, столом и стульями, и с видом из зарешеченного окна на самый большой внутренний двор крепости. Глядя поверх приземистого здания и церкви замка, он мог видеть, что буквально каждый квадратный дюйм внутреннего двора забит фургонами с сокровищами.