Станислав Пономарев - Быль о полях бранных

«Хитер кесарь Руси, — думал сурожский купец, изумясь. — Надо же такое сотворить. А сам мастеров испанских, немецких да итальянских на службу зовет. Первая аркебуза была сделана в городе Пистойе семнадцать лет назад, а тут она уже есть. Да еще такой сокрушительной силы! Вот только запал усовершенствовать надо. На Западе фитильные курки придумали...» И он не замедлил подсказать это русскому мастеру.

Иван мгновенно ухватил суть новшества и обещал завтра же приспособить его к рушнице.

Но как бы там ни было, Андрей Фрязин ошибался в своих домыслах. Великий Князь Московский и Владимирский был изумлен не меньше его и уж не так часто, как итальянец, наблюдал огненную потеху. На Руси огнестрельного оружия еще не было, тем более ручного. Сегодня стреляла первая русская ручная пищаль — прародительница многих победоносных ружей и винтовок!

И тут Дмитрий Иванович не захотел вдруг посвящать в тайны свои иноземного гостя.

«Свой-то свой, да языку накажи: «Постой!» — решил он.

— Идите, все в трапезную! — строго приказал Князь дружинникам и Андрею Фрязину. — А ты, хозяин, побудь со мной!

Когда воины вместе с иноземным купцом ушли доедать да допивать, властитель и на любопытного Петьку цыкнул, сделав страшные глаза:

— А ну, кш-ш! Уши надеру!

Мальца словно ветром сдуло. И только после этого Дмитрий Иванович заперся с мастером в амбаре и без обиняков заявил:

— Тут тебе делать нечего! Езжай в Звенигород. Там повелением моим получишь дом и хозяйство, почище этого. Пятьдесят рублев в год жалованья тебе кладу. Коня для выезда дам. Сотским над оружейных дел мастерами ставлю тебя. Ну, чего молчишь?!

— Земля тут отецкая, прадедами моими пахана да сеяна. Скотина... — начал было кузнец по давней крестьянской привычке.

— «Земля-я! Скотина-а»! — гневно передразнил его Князь. — Твоя земля отныне, как и моя> — вся Русь Светлая! Понял?! О ней нам думать надобно денно и нощно! А на расходы по первости на вот. — Дмитрий Иванович отвязал от пояса объемистый кошель и бросил его на колени кузнеца.

Иван по весу определил, что в кошеле не менее пяти рублей.

«Ого! — прикинул он. — Да на сие серебро полсела купить можно!»

— Ну что? — снова спросил Князь.

— А что? Едем, — просто ответил мастер. — Раз всей Руси надобно, отчего ж не порадеть за ради нее. А серебро возьми, княже. И пятьдесят рублев в год больно уж много. Не надобно мне столько-то. Что я, болярин какой аль купец?

— Бери и эти деньги, и от тех не отказывайся. Слову моему не перечь! — жестко сказал Великий Князь Московский и Владимирский. — Считай, не тебе дадено. На укреп Руси Святой. Ибо умение твое, ум великомудрый и руки искусные целого полка ратного стоят! А может быть, и более...

— Княже, к тебе посол от Арапши-салтана, — доложили бояре, как только Дмитрий Иванович переступил порог своего дома в Москве.

Еще в Троицком монастыре, куда он заехал по пути, узнал Великий Князь о набеге большой изгонной ордынской рати на Нижний Новгород.

— Кто привел татар? — спросил он тогда Сергия Радонежского.

— Про сие не ведаю, — ответил настоятель монастыря. — Но ясно, што повелением самого царя нечестивого Арапши рать поганая налетела на Русь Святую...

Перед въездом в столицу Дмитрий Иванович хотел переночевать здесь, в Троицком монастыре, утешить сердце беседой с мудрым старцем, душой отдохнуть. Но весть тревожная погнала его вперед, к заботам мирским, немилостивым.

К вечеру усталый и запыленный властитель Московско-Владимирской Руси появился в тереме своем нежданно-негаданно. Евдокия встретила мужа за порогом простоволосая и растерянная от счастья. Но Великому Князю было не до семейных дел. Обнял суженую, мимоходом спросил о здоровье детей, обещал наведаться потом. Княгиня не обиделась, поняла заботы мужнины, но все равно стояла с сияющими глазами.

Тут же, у порога, ждал Великого Князя окольничий боярин Тимофей Вельяминов, молчал покамест. Дмитрий Иванович распорядился:

— Пошли в стольницу! Поведаешь мне о делах порубежных. Дуня, — обернулся к жене, — прикажи подать туда квасу и поснедать чего-нибудь.

А перед хозяином уже вырос в поясном поклоне смотритель княж-терема — постельничий Аким Борин.

— И ты тут? Здрав буди! Отведи, Акимка, гостю заморскому Ондрею Фрязину горницу, дай умыться, накорми и спать уложи. Потом ко мне зайдешь!

Боярин глянул на иноземца и приглашающе повел рукой. Андрей Фрязин последовал за ним.

Дмитрий Иванович сбросил на руки подбежавшему слуге пыльную епанчу, потребовал:

— Воды!

Другой отрок примчался с кувшином. Князь встал на крыльце.

— Лей! — подставил ладони.

Умывался долго, старательно, фыркал от удовольствия. Утерся расписным полотенцем, распорядился:

— Баню истопите!

— Дак ить она почти што готова, — доложил возникший будто из-под земли расторопный Аким.

— Добро. Прокалите как следует. Скоро приду. — Повернулся к Тимофею: — Пошли!

В стольнице Вельяминов доложил:

— Князь Муромский Володимир Красный-Снабдя доносит: сам Арапша-салтан опять, как в прошлом годе, изгоном на Нижний Новгород напал.

— Наших рубежей не тронул воитель татарский?

— Нет! А вот посол его вчерась заявился.

— Чего ему надобно?

— Не сказывает. Тебя ждет.

— Добро. Завтра к обеду приведешь его.

— Бранится. За саблю хватается. Тебя, прости, княже, без титулов Митькой величает. Требует, чтоб ты тотчас его выслушал.

— Требует?! Добро, послушаем. Мы, Митьки, не гордые, коль гордость Руси защитить надобно. Прикажи подать мне наряд ратный и зови его!

— Оружие у стражей татарских отобрать?

— Пусть их. — Великий Князь пренебрежительно махнул рукой...

Дмитрий Иванович до приезда знатного ордынца успел переодеться в парадный боевой доспех. Встретил посла стоя, опершись ладонью правой руки на рукоять поставленного впереди обнаженного двуручного меча. Боевым видом своим хозяин Московско-Владимирской Руси давал понять мурзе татарскому о своей готовности выступить на защиту любого союзного княжества.

Посол ордынский, главный военачальник Араб-Шаха, нетерпеливый и смелый Сагадей-нойон сразу глаза долу опустил, смирил гордость, увидев вооруженного «коназа-баши Митьку». И по этому замешательству Дмитрий Иванович тотчас угадал, с чем явился к нему посланник султана золотоордынского. И не ошибся. Сагадей-нойон заговорил смиренно и сначала об обязательном:

— Великий и Могучий Султан Дешт-и Кыпчака Араб-Шах Гияс-лид-Дин Муззафар спрашивает тебя, послушного раба своего, здоров ли ты?