Дэвид Бликст - Короли Вероны

В это самое время Антония тщетно взывала к здравому смыслу Джаноццы. В окрестностях полно разъяренных поражением падуанцев, в доме ни одного мужчины, чтобы сопровождать ее, — можно ли в такую пору пускаться в путь через лес?

— Марьотто и Антонио не одни, вокруг другие воины. Поверь, у них сейчас дела поважнее какой-то дуэли. Если ты отправишься в путь, тебе, пожалуй, придется плутать всю ночь, и ни мужа, ни Антонио ты не найдешь! А если и найдешь, что станешь делать? Только окончательно все испортишь. Напиши Антонио письмо, если тебе так хочется. Только останься дома!

Джаноцца уже велела седлать коня. Видя, что подругу не переубедить, Антония всплеснула руками.

— Чудесно. Чудесно! Раз ты считаешь своим долгом ехать, я поеду с тобой, даже если мне придется рисковать жизнью по самому глупому поводу, какой только можно вообразить. Но если я погибну, вина будет на тебе.

Антония надеялась, что Джаноцца задумается хотя бы теперь. Какое там! Она как безумная бросилась обниматься.

— Антония, милая, спасибо! Ты настоящая подруга! Что бы я без тебя делала?

«Что и требовалось доказать. Я не смогла воззвать к ее здравому смыслу и сама стала героиней романа, в который она играет».

Девушки взяли с собой мастифа Роландо, но не взяли вооруженной охраны. В замке мужчин не осталось. Исключительно для собственного успокоения Антония прихватила кухонный нож; впрочем, она не сомневалась: случись что, нож сослужит им плохую службу.

Кангранде сидел на коне под деревом, откуда только что унесли раненого графа. Катерина была тут же. Брат и сестра переглянулись.

— У него серьезная рана, — сказала Катерина.

— Он солдат, — пожал плечами Кангранде. — Ты же сама видела — от твоих угроз он просто ожил. Я надеялся, граф слишком слаб, чтобы привести свой замысел в исполнение. Я ошибся. Потом я надеялся, что он струсит и даст нам наводку. И опять напрасно. Попробуй теперь ты — в конце концов, тебе нет равных в организации мучительной медленной смерти. У тебя новости от Алагьери? — Последняя фраза относилась к гонцу, придержавшему коня в двух локтях от Скалигера. Мальчик отрицательно покачал головой и произнес:

— Доктор велел передать, что мавр-астролог будет жить.

Кангранде кивнул.

— А что ты говорил про его душу? Ты это серьезно? — спросила Катерина.

— Вполне. Едешь со мной или остаешься?

— В погоне от меня мало проку. Вернусь-ка я к нашему другу Бонифачо. Может, удастся его разговорить. Придется, видимо, применить более действенную тактику, нежели угрозы.

— Посули ему засахаренные фрукты, — посоветовал Кангранде, пришпоривая коня. — На меня они всегда благотворно влияли.

— На тебя ничто не могло повлиять. И не может, — пробормотала Катерина, провожая брата взглядом.

Она вскочила на своего коня и поехала в город, все еще не оправившийся от сражения. Люди отчаянно пытались погасить пожар, бушевавший у внутренней стены. Почувствовав на щеках острые уколы дождя, Катерина разразилась проклятием. Дождь поможет потушить огонь, однако смоет следы похитителя.

Дождь проклинала не только Катерина. Пьетро уже трижды вслед за Меркурио пересек реку. Патино, без сомнения, специально петлял, путал следы. Теперь, когда они наконец оказались на берегу, разразился ливень. Однако чудесный пес и не думал терять след из-за этакой малости.

Зато Детто не знал, как бы устроиться у Пьетро на груди, чтобы не мокнуть и не мерзнуть. Пьетро как мог укутал мальчика, спрятал его под плащ, точно в шатер. Детто слишком устал, чтобы плакать, — он только хныкал и дрожал.

Пьетро потерял всякое представление о направлении; впрочем, он полагал, что за ним — западный берег реки. Если так, значит, он едет назад к замку Монтекки. Может быть, он наткнется на людей Монтекки и задействует их в преследовании.

Меркурио с бега перешел на шаг, затем стал красться. Для Пьетро то был знак: добыча совсем близко. Он вот-вот найдет Ческо.

Пьетро спешился и повел Каниса под уздцы, специально через заросли, чтобы его не было видно. Он привязал коня к ветке, взял Детто на руки, развернул притороченное к седлу одеяло, укутал мальчика и устроил его под конем.

— Жди меня здесь, — прошептал он, очень надеясь, что Детто понимает. Жаль, что нельзя оставить с ним Меркурио; но, во-первых, Меркурио — не сторожевой, а охотничий пес, а во-вторых, Пьетро он самому нужен.

Сейчас они вспугнут дичь.

Правая нога грозила подвести в любой момент; Пьетро нехотя отвязал притороченный к седлу костыль. Костыль был из красного дерева, весь в царапинах и сколах — в прошлом году пришлось с его помощью отразить несколько разбойных нападений. Уж лучше идти на врага с костылем, чем рисковать растянуться на мокрой земле и больше не подняться. Шум дождя перекроет скрип веток под ногами.

Обнажив меч, Пьетро двинулся вперед.

Антонио и Луиджи Капуллетто добрались до замка Сан-Бонифачо лишь для того, чтобы обнаружить: там по-прежнему полно солдат Скалигера. Солдаты ни сном ни духом не ведали о нападении на Виченцу. Узнав о похищении сына Скалигера, капитан караульных собрал отряд, чтобы прочесать окрестности к востоку от замка.

Задание было выполнено. Братья оставили своих солдат отдыхать после атаки, а сами направились обратно в Виченцу. Они остановились в придорожном трактире, где Антонио сменил шлем на широкополую шляпу, лучше защищавшую лицо от дождя. Братья купили три меха вина и продолжали путь.

Вскоре они наткнулись на разъезд, выставленный старым Монтекки. Командовал Бенвенито, жених сестры Марьотто. Луиджи пожелал присоединиться, однако Антонио ему не позволил. Поэтому они только обменялись новостями с дозорными и поехали своей дорогой.

— Почему мы не остались с ними? — не выдержал Луиджи.

— Потому, что мы сами найдем ребенка, — отвечал Антонио. — И ни с кем не будем делить славу.

— Ты хочешь сказать: мы не будем делить славу с Монтекки.

— Ни с кем, — повторил Антонио. — Впрочем, можешь не участвовать. Нам обоим легче станет. Я тебя отпускаю.

Луиджи взбесился при напоминании о том, что его младший брат из них двоих главный.

— Отлично! — Он пришпорил коня и поскакал вперед только грязь из-под копыт летела. Антонио остался один.

Он рад был отделаться от Луиджи — брат следил за ним, не упускал случая задеть острым словцом. Отчасти из-за Луиджи Антонио разразился идиотским вызовом на дуэль. Антонио уже раскаивался в своей горячности. Да, действительно, смерть Марьотто стала бы бальзамом для его уязвленной гордости; в то же время Антонио понимал, что не сможет заставить Джулию полюбить себя. Нет, Джулия, идеальная, восхитительная, обожаемая Джулия никогда его не полюбит.

Впрочем, если уж быть честным, хотя бы перед самим собой, дело не столько в девушке, сколько в Мари. В его лучшем друге. Разве найдешь такого друга среди сводников да бражников, с которыми Антонио якшался последние два года? Предательство Мари нанесло ему глубокую, незаживающую рану. Антонио думал, что дружба, зародившаяся и окрепшая в один день, продлится всю жизнь. Он ошибся. Это ли не повод убить Мари?