Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха

На всем длинном пути до Вацлавской площади в трясущемся трамвае он очень переживал из-за своей небрежности. А что с Яном? По крайней мере, его несколько утешал тот факт, что Ян сразу умчался на велосипеде. Поймать его им было непросто.

Послонявшись некоторое время на Вацлавской площади и видя, что все кажется нормальным, он сел в другой трамвай и приехал к дому Фафки. Он знал, что Либослава в обед будет дома, и ему хотелось рассказать ей о том, что произошло. Но рассказывать не пришлось. В то время, когда он вошел в дом, Пражское радио, прерывая свои передачи, регулярно передавало экстренное сообщение. Йозеф услышал его сам. Голос диктора дрожал от волнения:

«Передаем официальное сообщение. Сегодня 27 мая 1942 года в 10 часов 30 минут в Праге совершена попытка покушения на жизнь рейхспротектора Гейдриха. За поимку преступников назначена награда в десять миллионов крон. Всякий, укрывающий преступников или оказывающий им содействие, а также имеющий сведения о личности или приметах преступников и не сообщивший их в полицию, будет расстрелян вместе со всей семьей.

Приказ об этом издан оберландратом Праги. Дополнительная информация будет сообщена.»

Йозеф, слушая сообщение, смотрел на Либославу и видел, как в ее глазах растет тревога. Все, что они делали до сих пор, было волнующей игрой. Теперь дело становилось очень серьезным. Он оглядел и другие лица: господина и госпожи Фафки и их старшей дочери. В их глазах не было страха, но все понимали, что это только начало.

Ян вышел из дома госпожи Новотновой в полдень, когда на улицах Либена было много рабочих, направляющихся домой на обед. У дверей, прежде, чем она их открыла, он взял ее руки в свои, наклонился и поцеловал ее в щеку.

Индришка стояла рядом с ней и смотрела на него серьезно и спокойно. Он обнял ее тонкие плечи и крепко прижал ее к себе. Она мимолетно ему улыбнулась. Госпожа Новотнова открыла дверь, Индришка вышла к калитке — убедиться, что все тихо.

Затем, натянув до пораненного глаза шляпу господина Новотнова и наклонив голову, Ян отправился в трехкилометровый поход до ближайшего дома железнодорожника, где, он знал, ему помогут. Тот человек тоже был предупрежден, что он может понадобиться. Ян шел быстрым шагом, и никто не обращал на него ни малейшего внимания.

Он нашел тот дом и постучал в дверь. Ему открыл коренастый человек низкого роста, одетый в синюю форму железнодорожника. Седые волосы у него на голове были коротко подстрижены и торчали, как щетина, маленькие серые глаза жестко и недоверчиво смотрели на Яна. Ян видел его прежде всего несколько раз на собраниях «Сокола» в этом районе, когда они искали добровольцев помочь в любом деле, которое может возникнуть.

По его глазам Ян понял, что тот уже что-то слышал о случившемся. Он посмотрел на израненное лицо Яна, затем без слов широко раскрыл дверь и жестом пригласил его войти.

В прихожей железнодорожник осмотрел его лицо и сказал, что нужен доктор. Он слышал, что в организации есть врач, за которым можно послать как раз в таких неотложных случаях. Ян возразил, что нет нужды вовлекать еще и доктора, мол, он в порядке. Все, что ему нужно, это — немного отдохнуть. Он очень благодарен, и, если ему позволят остаться до вечера, он уйдет, как только стемнеет, и найдет другой кров.

Человек, тем не менее, настаивал. Если в организации есть врач, готовый и желающий помочь в подобных случаях, то почему бы им не воспользоваться? И он решительно надел фуражку.

Не прошло и часа, как он вернулся с молодым доктором, одетым для маскировки в форму кондуктора трамвая. В своей кожаной сумке он носил не собранную оплату за проездные билеты, а бинты и лекарства. Он перевязал Яну грудь, глаз и руку и сказал, что раны не опасны. Если Ян дождется темноты и надвинет на глаза свою шляпу, то никто его не обнаружит. Но глаз, он считает, надо показать специалисту. Такой человек есть — женщина, его коллега. Как только Ян окажется в безопасном укрытии, он организует, чтобы она посетила его.

После ухода доктора Ян откинулся в кресле и закрыл глаза.

Как и Йозеф, он чувствовал какую-то опустошенность и подавленность. Снова и снова он переживал все происшедшее. Как могли они потерпеть неудачу, держа Гейдриха на мушке прицела? Другой возможности у них уже не будет.

Он видел, что железнодорожник снова надел свою фуражку и отправился еще по какому-то делу, но он не испытывал ни беспокойства, ни интереса по поводу его намерений. Ему хотелось одного — сидеть, ничего не чувствуя, ничего не видя, и ни о чем не думая.

А железнодорожник отправился к руководителю своей группы, чтобы сообщить, что Ян в безопасности и находится у него. Он вернулся уже к вечеру с указанием Яну явиться для доклада завтра в три часа дня по адресу: улица Епископская, 1837.

— А сегодня? — уныло спросил Ян. — Они не сказали, что делать сегодня?

Человек покачал головой. Ян утомленно попытался собраться с мыслями. Жизнь не кончалась, несмотря на их провал. За ним охотятся, но легко он нацистам не дастся. Он обдумал свои перспективы. Можно вернуться к Огоунам, но они, бедняги, знают его не очень давно, и в данный момент было бы нечестно взваливать на них такое бремя ответственности. Железнодорожник как будто читал его мысли.

— Вы останетесь здесь, — сказал он грубоватым тоном. Голос его был доброжелательным, он хотел помочь. Он слышал сообщения по радио и понимал, во что впутывается, предлагая помогать сопротивлению всем, чем можно. Если малейший слух о том, что он сделал, дойдет до нацистов — ему крышка, а также его жене и детям. И все же он сказал это так просто — и за этот жест отваги он не получит никакой награды или признания от кого-либо, кроме, быть может, собственной гордости — «Вы проведете эту ночь здесь.»

Ян покачал головой. Он был очень благодарен, но объяснил, что дело не только в том, что железнодорожник и так много для него сделал, но и в том, что этот район расположен слишком близко к месту покушения — немцы могут оцепить его и устроить обыск.

Уже достаточно стемнело, и Ян мог идти по улицам, не вызывая подозрений. Многие люди еще возвращались с работы — с фабрик и из учреждений. Он мог смешаться с ними и проскочить, не привлекая внимания. Железнодорожнику пришлось согласиться, но ему пришла в голову такая мысль. У него был лишний комплект спецодежды — мешковатой, темно-синего цвета.

Такую форму носят все машинисты и пожарники, работающие на железной дороге. Такая одежда в Праге была обычной. С этой формой носилась высокая фуражка — как раз для прикрытия забинтованного глаза.

Чувствуя себя неудобно в костюме господина Новотнова, Ян быстро и охотно переоделся, а его друг пообещал доставить позаимствованный костюм обратно владельцу. Ян поблагодарил этого человека, пожал ему руку и вышел на темную улицу. Он уже решил, куда пойдет. К тетушке Марии. Он знал, что у нее найдет приют.