Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха

На ходу он видел на улицах крупные объявления, приклеенные на многих стенах. Возле них стояли кучки людей и светили фонариками, читая их. Он не останавливался. На всех углах шла бойкая торговля газетами, но он не посмел остановиться и купить. Пробегая мимо, он слышал обрывки информации. «Комендантский час с десяти вечера! За пребывание на улице во время комендантского часа — расстрел на месте!»

Подобную реакцию со стороны нацистов можно было ожидать, и было совершенно необходимо найти кров до того, как улицы начнут заполняться отрядами в железных касках. Они, конечно, оцепят многие районы и будут обыскивать дома, но всю Прагу не перероют. Если бы не отметина на его лице, он мог бы попытать счастья повсюду. Теперь он был самым подозрительным и самым разыскиваемым человеком в столице.

Он вошел в подъезд дома, в котором жили Моравец. Минуя лифт, поднялся по каменной лестнице на третий этаж. Нажал на звонок в той особой последовательности сигналов, какой пользовался всегда. Дверь открыла тетушка Мария. Он приподнял голову, чтобы взглянуть на нее, и в течение нескольких секунд она драматически смотрела на него с жалостью, которую выражало все ее лицо.

— Бедный мальчик! — сказала она, взяла его за руку и втащила внутрь квартиры. Он быстро прошел через широкую прихожую в гостиную, так хорошо ему знакомую. Наконец он чувствовал себя в безопасности.

Тетушка Мария села рядом с ним на кушетку, и он начал рассказывать ей обо всем, что произошло. Для него это было признание в провале. Для тетушки Марии, которая слышала по радио, что обоим нападавшим удалось скрыться после того, как они ранили Гейдриха, это было частью священной войны, которая будет продолжена, должна быть продолжена и доведена до своего горького и славного завершения.

Она объявила, что не может быть и речи о том, чтобы он куда-то уходил. С таким его лицом это было бы очень и очень опасно. К завтрашнему дню опухоль немного спадет, и тогда они решат, что делать.

Через полчаса они услышали, как Ата Моравец открывает замок ключом. Тетушка Мария встала ему навстречу. Ян знал, как она обожает своего высокого красивого сына. Они слышали шаги в прихожей, и вот он вошел. Увидев Яна, остановился, как бы не веря своим глазам. Его лицо под копной темных волос выглядело болезненно, глаза лихорадочно блестели. Прежде, чем мать поцеловала его, он произнес с порицанием:

— Вы — здесь! Здесь!

Весь его романтизм вышел — тот, который делал его голос красивым, когда он прежде говорил о сопротивлении. Теперь его тон был резким и раздраженным.

— Ата! — укоризненно сказала тетушка Мария. — Что ты хочешь этим сказать?

Ата попытался говорить спокойно, начать сначала, выглядеть нормально, но он был молод и не умел скрывать свои чувства.

— Вот газета, — хрипло сказал он. — Вся — о твоем велосипеде! — Он посмотрел на Яна. — Велосипед моей матери, который вы взяли.

Не говоря ни слова, госпожа Моравец взяла у него газету и развернула на столе. На первой странице была напечатана фотография женского велосипеда. Ян сразу узнал в нем велосипед Йозефа — тот самый, который они позаимствовали у тетушки Марии. У него потемнело в глазах.

Над фотографией был заголовок: «Покушение на жизнь рейхспротектора. За информацию, способствующую задержанию преступников, будет выплачено вознаграждение — десять миллионов крон». Это очень большая сумма в любой валюте. В пересчете на английские деньги награда составляла около ста тысяч фунтов.

В газете приводилось описание происшествия. Утверждалось, что человек, сбежавший на велосипеде, был «крупного телосложения, полный, круглолицый, загорелый, с широким искривленным ртом, с зачесанными назад темными волосами, в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет».

Это описание не имело даже отдаленного сходства с Яном.

Но, что более серьезно, перечислялись вещественные улики, оставленные нападавшими на том углу в Холешовице. Не только велосипед с указанием его марки «Мото-велозавод Й.Кремера в Теплице» и номера 40363, но также и два портфеля, светлый бежевый плащ, который Йозеф держал на руке, чтобы спрятать пулемет, и одна грязная кепка из верблюжьей шерсти с желто-голубой этикеткой, на которой указана фабричная марка «Белый лебедь».

Ян был снова поражен, когда понял, что он, почти не задумываясь, взял сегодня утром кепку с вешалки у Огоунов. Она принадлежала одному из их сыновей и вполне могла навести на след!

Статья в газете завершалась предупреждением, выделенным жирным шрифтом. Всякий, уличенный в сокрытии информации, всякий, имеющий сведения и не сообщивший их немедленно в полицию, будет расстрелян вместе со всей семьей. Но вся переданная информация — по желанию информатора — будет сохранена в строжайшем секрете. В обязанность всем домовладельцам, владельцам квартир и гостиниц вменялось сообщать в полицию о всяком проживающем у них незарегистрированном лице. Все незарегистрированные лица и лица, не исполняющие предписаний, будут также расстреляны.

Ян кончил читать газету и отвел глаза от укоряющего взгляда Аты. Они не только не сумели как следует провести операцию, но и поставили под удар десятки других людей.

Хотя теперь это и представлялось абсурдным, они с Йозефом анализировали их план исключительно в терминах успеха или провала. Или они сметут Гейдриха и его водителя одним великолепным шквалом огня, а затем убегут в укрытие со всем оружием, велосипедами и портфелями, или сами будут убиты. Результат всей этой акции и ответственность за нее, казалось, лежит на них одних. Он слишком поздно понял, что, ослепленные величием задания, они были сосредоточены только на его успешном выполнении. Теперь они вовлекли многих людей, которые им помогали, и, насколько ему было известно, всего лишь легко ранили Гейдриха. После того, как они столько месяцев ждали и составляли планы, столько готовились, после того, как доведя свою решимость и отвагу до высшей точки, они рискнули всем ради одного нападения — вышло так, что они могли бы с таким же успехом оставаться в Англии.

Йозеф прибежал в дом своей невесты. Ян нашел приют у тетушки Марии. Валчик, после того, как автомобиль Гейдриха проехал мимо, положил свое зеркальце в карман, прошел по боковой улице, той самой, на которой позже очутился Йозеф, и на трамвае вернулся к себе. Клейн до прибытия скорой помощи лежал распластанный возле мясной лавки. А что Гейдрих? Что с тем человеком, которого они пытались убить?

Бросив свой револьвер на землю, Гейдрих медленно, сквозь кучки любопытных зевак, добрел до своего поврежденного автомобиля. Он облокотился на капот, наклонившись, как задохнувшийся после тяжелого бега. Лицо его позеленело. Люди с трамвая собралась в кучки вокруг него, но близко никто не подходил. Их отпугивала нацистская форма. Наконец любопытство превозмогло страх, и по толпе прошел шепот, подобный ветерку на краю пшеничного поля.