Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха

Так особняк из красного кирпича в деревне Айтфильд стал для Яна Кубиша домом, а миссис Эллисон — его приемной матерью, поскольку его родная мать давно умерла. Он шутил и смеялся с девушками, в то время они были еще почти детьми, и едва ли мог быть даже намек на роман между ним и Лорной или Эдной. Просто им было очень весело, и своими глупостями и смехом они могли иногда сделать так, что война казалась очень далекой и не имеющей для них практического значения.

Это было за несколько месяцев до начала их специальной подготовки. Чехословацкий лагерь находился в Чолмондели, всего в нескольких милях от Уитчерча, и они виделись часто. В лагере были собраны некоторые остатки армии, распущенной после того, как Гитлер вошел в Прагу. Практически все были участниками боев в составе Французского иностранного легиона или новой Чехословацкой армии, сформированной в 1939 году во Франции.

Восторг Яна по поводу того, что он наконец освоил английский, был просто трогателен. С каждым посещением Эллисонов его язык совершенствовался, а они узнавали все больше о нем. Однако часто он подолгу сидел в гостиной один, глядя на окружающий мир глазами, полными одиночества. Тогда миссис Эллисон говорила:

— В чем дело, Ян? Не надо грустить. Завтра будет лучше. — А он улыбался ей в ответ, как будто знал, что завтра будет не лучше, а гораздо хуже.

Видя его тоску и одиночество, миссис Эллисон однажды предложила, чтобы он привез к ним своего друга для компании. По тому, с каким восторгом поднялись его брови, она сразу поняла, что он ждал такого предложения, и только врожденная тактичность не позволяла ему намекнуть на это самому.

На другой неделе у них появился Йозеф. Он был весельчак. И по-английски говорил безупречно. Йозеф скакал и смеялся. Он хлопал своего друга по спине и говорил, что тот чересчур серьезен, но другого нельзя было и ожидать, ведь Ян родом из Моравии, а он, Йозеф, из Словакии, где все целыми днями веселятся и поют среди зеленых долин и высоких гор.

У Йозефа были темные волосы, белые зубы, тонкое смуглое лицо и быстрая улыбка. Он был темпераментен как примадонна, стучал по столу и жестикулировал. Еще бы, ведь он словак! Ян терпеливо объяснял миссис Эллисон и двум ее хорошеньким дочкам причины такого темперамента.

Чехословакия, как оказалось, делится на три разные части, и люди в них по темпераменту подобны жителям Англии, Шотландии и Уэльса. Жители Богемии, со столицей в Праге, подобны англичанам. Жители Моравии, центральной части страны, откуда происходит Ян, похожи на шотландцев.

В этот момент Йозеф обязательно вмешивался и заявлял, что все моравцы — мрачные, угрюмые, недоверчивые, злые и раздражительные.

Ян не обращал на это внимания, выискивая серьезные сравнения, и уподоблял словаков валлийцам и ирландцам. Йозеф мягко прерывал его, чтобы похвалить веселость, страстность и музыкальность своих соотечественников.

— Безумцы! — настаивал Ян, — Как горные медведи! Капризны, опасны, непредсказуемы!

— А какие все красавцы! — горячился Йозеф, радуясь, что последнее слово осталось за ним.

Эллисоны всегда смеялись над этим неизменно повторяющимся дружеским спором. Им казалось, что мир полон молодых военных, дружески подшучивающих друг над другом. Техасец и житель Новой Англии, валлиец и шотландец, ирландец и «кокни»-лондонец, австралиец и южноафриканец, и «свободные» — но все они не смеялись так много, потому что были гораздо ближе к реальной действительности.

Больше года два чехословацких парня проводили все свое свободное время в просторном кирпичном доме на окраине деревни Айтфильд. И нередко, разглядывая их через очки, миссис Эллисон смотрела на своих «мальчишек» с материнской проницательностью и угадывала за их смехом скрытую силу и горькое понимание того, что все это — только короткая остановка на пути в неизвестность. Втайне она горевала о том, что им предстоит пережить.

Она хорошо узнала их обоих. Серьезный застенчивый Ян и переменчивый Йозеф. Если Йозеф не успевал на автобус, или опрокидывал чашку, или разрывал шнурок на ботинке, этого было достаточно, чтобы он вспыхнул, как спичка, поднесенная к легко воспламеняющемуся запалу его темперамента. Он взмывал как ракета, извергая ярость, угрозы и брань, быстро достигал высшей точки, а затем, оценив свою смехотворность, сам хохотал всю дорогу, опускаясь обратно на землю.

Все, что делал Йозеф, было более крупным и шумным, чем в реальной жизни. Миссис Эллисон видела, что Ян все знает о его представлениях и может сидеть спокойно, наблюдая весь этот спектакль.

Йозеф рассказывал им о Словакии. В те редкие минуты, когда он бывал серьезен, он рисовал им картины своей страны, где вершины Высоких Татр простирались в небо, и горные потоки обрушивались вниз через узкие скалистые ущелья, вскипая белой пеной от ярости. Он говорил о стране темных сосновых лесов и бескрайних пустынь, где в небольших разбросанных селениях живут люди, которые никогда не видели моря и никогда его не увидят, но где каждый ребенок слышал сказки о лесных эльфах, танцующих при лунном свете, сказки, которые бабушки рассказывают своим внукам на протяжении двадцати поколений. Теперь, после предательской сделки их премьер-министра с Гитлером, после Мюнхена, Словакия считалась якобы независимой страной, отрезанной и от Моравии и от Богемии, и поэтому способной посылать свои полки воевать на стороне нацистов.

Миссис Эллисон видела также, что дружба двух молодых людей была больше, чем простым товариществом. Потребность в ней была рождена их одиночеством и, в какой-то степени, отчаянием. Они соединялись как маховик с зубчатым колесом. В их отношениях совсем не было эгоизма, они готовы были все отдать друг другу, и, несмотря на постоянные споры и соперничество, они дополняли друг друга, как яблоко и его кожура, как гильза и пуля в ней, как кость и мясо на ней.

Когда Ян впервые привез Йозефа в этот дом, он первым делом повел его наверх показывать их маленькую квадратную комнату с розовыми стенами и голубыми занавесками, в которой стояла кровать с подходящим по цвету покрывалом. За окном были видны зеленые поля, деревья и лениво жующие пятнистые коровы. У окна стояла плетеная корзина для белья, на нее они клали на ночь свои заряженные револьверы.

Когда миссис Эллисон принесла им утром чай, первое, что она увидела, это лежащие рядом два револьвера. Они были готовы к любым неожиданностям — везде и всегда!

Эти револьверы и альбом фотографий остались у нее на память о Яне. И еще она помнит его мечты о том, что будет «после войны», к которым он постоянно возвращался. После войны, заявлял Ян, он привезет домой в Чехословакию свои фотоальбомы и будет поражать друзей рассказами о разнообразных приключениях. Ей казалось немного наивным его страстное стремление поймать объективом своего фотоаппарата и запечатлеть каждый момент дружбы или счастья. Затем он проявлял снимки, печатал фотографии, аккуратно вставлял их в небольшой альбом и обязательно подписывал своим ровным почерком. Было что-то необыкновенно трогательное в том, как он гордился этими фотографиями. У него не было никакой другой личной собственности.