Крис Хамфрис - Дракула. Последняя исповедь

Снова послышался призыв птицы, который так же резко оборвался.

Когда наступила тишина, в зале оставались только четыре человека. Они молча смотрели друг на друга.

— Кто?.. Как?.. — прошептал Ион.

Он знал ответы на эти вопросы, но не мог поверить в невозможное.

Однако догадался не только Ион. Хорвати неожиданно, с удручающей ясностью тоже все понял.

Его не смущали никакие сомнения, поэтому именно он едва слышно произнес имя, готовое сорваться с уст всех остальных:

— Дракула.

— Да, — последовал ответ, слегка приглушенный капюшоном, низко опущенным на лицо отшельника.

— Нет! — Хорвати отчаянно замотал головой и бросил на пол свитки, которые все это время держал в руках.

У него не было при себе серьезного оружия, только кинжал за поясом. После всего, что граф только что увидел, он вовсе не считал, что этого достаточно. Поэтому человек, страстно желавший возродить орден Дракона, поспешно рванулся к возвышению, на котором недавно восседали он сам, спатар, уже отошедший в мир иной, и кардинал Гримани. Граф хотел добраться до перекованного меча, все еще лежавшего на поручнях его кресла.

Он схватил его, повернулся и увидел, что Дракула уже стоит рядом с ним, совсем близко. До него легко было дотянуться клинком.

— Это мое, — негромко произнес Влад.

Хорвати поднял меч.

— Нет!.. — прошептал он.

— Что — нет? — невозмутимо поинтересовался Дракула. — Не трогай то, что тебе не принадлежит!

Словно не замечая намерений венгра и совсем не опасаясь его, Влад сделал шаг вперед.

Хорвати ощущал странное бессилие. Он не мог сделать выпад, ударить. Графу оставалось только неотрывно смотреть в зеленые глаза этого человека, в которых, как ему казалось, мелькали красноватые огоньки. Словно со стороны он наблюдал за тем, как Влад вырвал меч из его собственных рук. Все это происходило не с ним, а с кем-то еще, где-то совсем в другом месте и в другой жизни.

Дракула отошел назад и поднял меч. Он любовался сияющими гранями клинка.

— Этот кузнец из Куртеа де Аргеса неплохо потрудился. — Влад улыбнулся. — Теперь я чувствую себя в полной готовности, совсем как прежде.

Он снова перевел взгляд на Хорвати. Венгр увидел в зеленых глазах именно то, что и ожидал, — свой смертный приговор. Когда граф со всей ясностью и неизбежностью осознал, что конец вот-вот наступит, страх, сжимавший его сердце, как-то сразу исчез. Он ощутил невероятное умиротворение.

— Что ж, — медленно произнес венгр. — Делай то, что ты должен сделать, Дракула, сын Дьявола. Видимо, тебе выпала честь осуществить мое желание и отправить меня к жене.

— Нет. — Дракула покачал головой. — Я слышал, что твоя жена была набожной женщиной. У меня нет никакого сомнения в том, что сейчас она сидит по правую руку от Господа, а тебя ожидает совсем другое место. Ты должен отправиться в особый круг ада, где влачат загробное существование предатели.

— Но как?.. — Страх неожиданно вернулся к Хорвати, захватив его целиком. — Брат-дракон!.. — Он поднял руку, как бы защищаясь от неизбежного.

— Когда-то ты уже называл меня так, — равнодушно ответил Дракула, и меч сверкнул в его руке.

Хорвати почувствовал боль, но не вскрикнул, а только упал на колени, когда клинок вонзился в него. Теперь его поддерживала сталь, нанесшая рану, через которую с невероятной быстротой утекала жизнь. Единственный глаз графа оставался раскрытым.

Дракула наклонился, чтобы заглянуть в него.

— Я тебе не брат, — прошептал он и резко вытащил меч из уже мертвого тела.

Потом Влад повернулся и взглянул на Иона и Илону. Лишь они оставались живыми в этом зале.

Взгляд Иона наконец прояснился, но он никак не мог поверить в то, что видел. Тремблак знал только одного человека, который мог убивать так, но тот был мертв. Ион сам видел, как его голову отрубили и надели на копье.

Ответ нашелся сам собой. Вовсе не живой человек сейчас снова положил меч на поручни кресла и подходил к нему. Это был оборотень, бессмертное существо, восставшее из могилы, чтобы насытиться человеческой кровью.

Однако рука, которая опустилась на плечо Иона, была настоящей, теплой. Он не мог не узнать ее. Это была та самая изувеченная ладонь Дракулы с четырьмя целыми пальцами и обрубком мизинца.

Тремблак инстинктивно повернулся, положил ладонь поверх руки старого друга и прошептал:

— Влад!..

— Нет! — вскрикнула Илона, шагнула вперед и зарыдала. — Нет! Это невозможно! Царица Небесная, оборони нас всех. Ведь он мертв. Я сама похоронила его!

Не помня себя, она бросилась к отшельнику, отбросила капюшон с его лица и ахнула.

Нет, это был вовсе не тот человек, которого она обмыла и завернула в саван перед погребением. Его лицо не было изъедено могильными червями, как у тех, кто является из загробного царства. Да, оно выглядело старым, было испещрено морщинами. Волосы, борода, брови, все, что когда-то она помнила черным как смоль, теперь поседело и стало почти белым. Но несмотря ни на что, это было лицо ее Влада. Перед ней стоял не ночной пришелец, а человек из плоти и крови. Илона осознала это со всей очевидностью. Это был человек, которого она всегда любила и не могла забыть.

— Но я же похоронила тебя, — повторила женщина и всхлипнула.

— Нет. — Дракула опустил глаза. — Не меня. Ты похоронила моего сына. Это его голова сгнила на солнце, выставленная на шесте над стенами Константинополя.

— Но как же? — Ион покачал головой. — Я сам видел, как они отсекли…

— Да, ты мог видеть, как огромный турок отрезал чью-то голову. Это сделал Черный Илья, которого я отослал накануне ночью, чтобы он в последний раз переоделся в турецкое платье и послужил мне верой и правдой.

Илона, пошатываясь, вернулась к своей исповедальне и присела на скамейку.

— Ты убил собственного сына? — негромко спросила она.

— Нет, я не убивал его. — Дракула пожал плечами. — Он погиб в сражении, как сам того желал, и не просто так, а во благо своего отца.

— Но почему?.. — недоумевал Ион. — Зачем?

— Потому что я решил задержаться на этом свете и узнать на собственном опыте, что представляет собой жизнь человека, который никому не нужен и ни в ком не имеет необходимости, когда княжество — это самая обычная пещера, а единственный твой слуга — ястреб. Скажу вам, что это было хорошо, хотя бы некоторое время. Потом, точнее, в прошлом году я, как обычно, отправился на ярмарку в Куртеа де Аргес, чтобы продать птенцов. В таверне я услышал, как какой-то пьяница начал громко читать памфлет, в котором описывалась моя жизнь, и лжи там было куда больше, чем правды. Остальные посетители набросились на него. Ведь это была моя земля, и все, кто жил на ней, любили Дракулести. Они заставили его замолчать и разорвали брошюру. Но я подумал о том, что точно такие же памфлеты будут распространяться в других местах, где и слыхом не слыхивали о Валахии. Люди будут смеяться везде — во дворцах, в гостиницах, на постоялых дворах, в домах. Я вдруг осознал, что эти россказни порочат не только мое имя. Они мажут грязью орден, к которому я принадлежу, притупляют чувства и ценности, всегда служившие самым действенным оружием христианства. Ведь в этих сказках обо мне как о крестоносце ни слова не сказано. Они представляют меня чудовищем, а это еще похуже любого предателя.