Эрнест Риттер - Зулус Чака. Возвышение зулусской империи

8 августа 1824 года Форуэлл потребовал, чтобы неграмотный варвар собственноручно поставил под документом свой знак. Из вежливости к доверенному другу ничего не подозревавший варвар так и поступил и по просьбе Феруэлла велел Мбикваану, Мсике, Мхлопо и Хламбаманзи засвидетельствовать бумагу.

Вряд ли требуется доказывать, что Чака не имел ни малейшего намерения совершить какой-либо из нелепых поступков, перечисленных в этой грубой фальшивке. Ни одному черному монарху, особенно такому проницательному и ревнивому, как он, не пришла бы в голову мысль уступить свои владения и отказаться от суверенных прав в пользу совершенного чужака, да еще ,,подлого белого". Ибо, как свидетельствует Айзекс, несмотря на вежливое и любезное обхождение, ,,всякий раз как туземцы заговаривали об англичанах, они отзывались о них дурно. Называли нас ,,сильгуанерами" („и-сильване") или морскими зверями. Произнося это слово, они всегда делали жест осуждения, который никак нельзя было принять за одобрительный". Как бы то ни было, жульническая проделка Феруэлла вполне удовлетворила его, и он отправился на родину, прижимая к груди фальшивую купчую на передачу ему одной седьмой Натала».

Таковы факты, сообщаемые д-ром А. Т. Брайантом, и его оценка их. Факты невозможно опровергнуть, оценка же представляется чрезмерно суровой. Айзекс также заблуждался: слово «и-сильване» («сильгуанер») выражает не осуждение, а благоговейный страх и нередко употреблялось для характеристики могущества великих вождей. К тому же слово это обозначает не «морских зверей», а любого сильного и опасного зверя, в первую очередь сильного. Родственные зулусам матабеле называют так льва. «И-сильване» ни при каких обстоятельствах не могло обозначать что-либо подлое. Для этого зулусы воспользовались бы словом «иси-локазана» — нечто ползучее, низменное.

Впрочем, во тьме времен и споров, подобно маяку, выделяется один важный факт: белые люди, даже если они были в лохмотьях, обладали каким-то качеством, которое заставляло черных признавать их превосходство. Чака не только обнаружил и признал этот факт, но и возвестил о нем своему народу. Причем дело здесь не в ракетах, лошадях или огнестрельном оружии: ими владели и слуги белых — португальские мулаты и готтентоты, — что не мешало зулусам относиться без всякого уважения и к тем и к другим.

Корнем превосходства европейцев был их уби-коси, то есть качества и облик вождя, которые только в зулусском языке обозначаются одним словом. Оно характеризует трудноопределимый аристократизм, внушающий уважение без всякого видимого усилия. Уби-коси совершенно инстинктивно распознается зулусом среди своих и у большинства белых. Прославившийся во время восстания [119] 1906 г.- Примеч. пер. Сигананда Ц'убе, который в возрасте четырнадцати лет присутствовал при прибытии белых в Булавайо, говорил о них: «В их глазах огонь». Каковы бы ни были недостатки Феруэлла и Фина, они отличались решительным характером, и туземцы, сопровождавшие этих в общем незлых людей, обожали их. Ни они, ни прибывший годом позднее лейтенант королевского флота Кинг Чаку не подкупали, так как получали от него неизмеримо больше, чем давали ему. Но, с точки зрения Чаки, этот дефицит торгового баланса возмещался знаниями, которых он жаждал и которые получал. Особенную симпатию король испытывал к лейтенанту Кингу. Когда этот офицер смертельно заболел, Чака принес в жертву духам много скота, тщетно надеясь добиться его выздоровления.

Чака устроил англичанам торжественные проводы, щедро одарил их слоновой костью, молочными коровами и быками на убой, «чтобы ,,Джоджи" (король Георг) не обиделся на меня за то, что я не заботился о его детях, когда они находились под моей сенью». Он заверил их в том, что они в любое время могут рассчитывать на гостеприимный прием в его столице, явившись группами или по одному. Кроме того, он сказал, что все бездомные туземцы Натала, которые ищут убежища, всегда найдут у него приют. Затем он приказал вождю Мбикваану проводить гостей до Порт-Натала (Дурбан). Как и в первое путешествие, англичанам не дали военной охраны — это был тактичный жест, призванный показать, что они не подвергаются никаким ограничениям и не находятся под надзором.

После отъезда англичан Чака созвал советников и в категорической форме выразил желание, чтобы отношение к белым было предельно уважительным и дружественным. «У них есть знание, а знание дает силу, и мы можем многому у них научиться».

Несмотря на печальный опыт, Чака не принял мер, чтобы предотвратить новые покушения на его жизнь. Он упорно противился предложениям окружать по ночам его хижину телохранителями. Слезы его матери и Пампаты, а также уговоры Мгобози очень растрогали его, но не заставили изменить решение.

Мгобози, рискуя жизнью, назвал Чаку глупым и безрассудным и заключил свою речь словами:

— А теперь убей меня, потому что никто не любит правды.

Но Чака заплакал и сказал:

— Убив тебя, Мгобози, я убил бы самого себя. Когда я слышу от тебя правду, как бы неприятна она ни была, я не сержусь, так как хорошо знаю, как любит меня твое верное сердце. Вытри слезы, мама, как я вытираю сейчас свои, и давайте порадуем наши сердца горшком пива и доброй щепоткой недавно собранного табака. Обещаю, что в темные ночи вокруг моей хижины будут стоять часовые, но в остальное время мне никто не нужен; нечего вечно сторожить меня, как больное дитя, это меня только раздражает.

После прихода Мдлаки и Нг'обоки маленькая компания старых друзей предалась воспоминаниям о минувших днях нужды и забот. Один лишь Мбопа был среди них относительно чужим.

Они говорили о белых людях и еще больше о проблемах, которые в случае войны должны были возникнуть из-за появления огнестрельного оружия и лошадей. Чака считал, что эти преимущества можно свести на нет, заманив белых на пересеченную местность, где им придется сойти с коней, а затем использовав превосходство зулусов в численности и, как сказал Мгобози, в мужестве. Король добавил, что обороняемый белыми лагерь из фургонов можно поджечь. Но он настаивал на том, что не должно возникнуть повода к войне между белыми и черными, и с самого начала выразил намерение отправить нескольких молодых людей, а может быть, и два полка в Британию для изучения ремесел белых людей. Нанди — ее поддержала Пампата — заговорила о возможности смешанных браков, но Чака решительно встал на сторону Мгобози, который сказал, что из смешения зулусской крови с кровью народа, не относящегося к нгуни, не может получиться ничего хорошего.

В тот год, когда Чака познакомился с европейцами, на празднестве малого умкоси произошел случай, который значительно поднял престиж Чаки, а следовательно, и его могущество: он не дал солнцу погаснуть.