Понсон дю Террайль - Капитан Мак

— Так вы говорите, капитан, — произнес Сидуан, который не так легко отказывался от мысли, если она однажды пришла ему в голову, — так вы говорите, что подарите мне веревку повешенного?

— Да.

— Но я надеюсь, вы не будете для этого вешаться? — спросила Перинетта.

— Не буду. У меня в кармане как раз есть кусок такой веревки.

Капитан вытащил обрывок, который он перед тем сунул в карман, и, улыбаясь, протянул его Сидуану. Тот, дрожа, взял его.

— Но это действительно правда? — наивно спросил он.

— Что это веревка повешенного?

— Нет, что она приносит счастье?

— Ученые утверждают, что да… Ты хорошо поступишь, если ее сохранишь… Ну, выпьем еще по стакану!

— Но, капитан, — спросила Перинетта, которая после трех поцелуев стала особенно развязной, — почему вас зовут Мак?

— Не знаю, — изобретательно ответил капитан.

Служанка насадила птицу на вертел, и Сидуан стал его вращать.

— Но ваш отец должен был это знать? — продолжала Перинетта, накрывая стол и ставя прибор.

— Я никогда не знал своего отца.

— А мать?

— И матери не знал тоже. Я — дитя случая, воспитан добрыми людьми и стал солдатом. Своих родителей я не знал, и у меня нет другого имени, кроме того, которое я сам себе избрал; но я, несомненно, дворянин! — с гордостью добавил он.

— О, по виду это безусловно так, — сказала Перинетта. — Ну, прошу к столу, капитан. А вы в каком полку служите? — спросила любопытная служанка.

— Я был капитаном в полку графа Суассона. Но его только что распустили, и я направляюсь в Блуа, чтоб поговорить с королем и предложить ему свою шпагу.

— И вы производите такое приятное впечатление, что король вам не откажет.

— Мне вообще везет, — заявил капитан Мак.

— Вот этого-то мне и не хватает, — вздохнул Сидуан.

— А я, — продолжал капитан Мак, — приношу счастье всему, к чему прикасаюсь.

Сидуан подошел к капитану.

— Пожалуйста, — сказал он, — дотроньтесь до меня, дорогой господин.

— Но это уже не нужно.

— Почему не нужно?

— Я же дал тебе веревку повешенного!

— Ах да, верно! Ведь она-то теперь всегда будет со мной! Значит, вы приносите счастье?

— Да. Когда я участвую в сражении, оно выиграно!

— Потрясающе! — восхищенно воскликнул Сидуан.

— И все женщины, которые меня любили, а их немало…

— Что же с ними? — обеспокоенно спросила Перинетта.

— Они все стали знатными дамами, — ответил Мак.

Роли переменились. На этот раз Перинетта во все глаза уставилась на капитана, подавая ему подрумяненную птицу с кусочками шпика; капитан тем временем принялся за вторую бутылку.

— Хотя вообще-то, — сказал Сидуан, — это неудивительно, ведь у вас есть веревка повешенного. Только теперь вы отдали ее мне, и удача уже не будет с вами.

— Ба! Моя звезда куда более могущественна, чем веревка повешенного; достаточно мне переночевать под крышей дома, и счастье не покинет его весь год.

— А вы соблаговолите переночевать здесь?

— Конечно, — ответил добродушно капитан, — и ты увидишь, что народу в твоей гостинице скоро будет, как на ярмарке.

— Да услышит вас Господь! — недоверчиво вздохнул трактирщик.

— И знатные дамы и господа, короли, принцы, — продолжал, смеясь, капитан, — так и посыплются на тебя.

— Капитан, — воскликнул Сидуан, — мне в голову пришла одна мысль.

— Говори, дружище.

— А если вы войдете в дело?

— В какое?

— Ну, станете совладельцем гостиницы.

Перинетта бросила на Сидуана жалостливый взгляд.

— Бедный мой хозяин! — сказала она. — Вы, по-моему, спятили. Вы хотите, чтобы военный стал трактирщиком?

— И правда, — сказал Сидуан. — Простите меня, монсеньор, — я просто дурень.

— Но зато добрый, честный и очень наивный, — сказал Мак. — И я не только прощаю тебя, но и желаю тебе всякого счастья. И на этом, друзья дорогие, — закончил он, осушив стакан, — поскольку я славно отужинал, проделал длинный путь и устал, пойду-ка я спать. Где моя комната, девочка?

Перинетта вынула свечку из медного подсвечника.

— Идемте, капитан, — сказала она, — и я ручаюсь, что вы будете спать лучше, чем король.

— Ну, это несложно, — ответил, смеясь, капитан, — у меня забот поменьше, чем у него.

И вслед за Перинеттой, гибкой и ловкой, он поднялся по лестнице.

— Вот сюда, — сказала она, толкая дверь. — Посмотрите, какая постель. Простыни белые и пахнут свежестью, перина набита гусиным пухом, стены только что побелены, и комнатка вся чистенькая, как спальня новобрачной.

— И ты хороша, как роза, — сказал капитан и поцеловал ее еще раз.

Перинетта сочла нужным слегка вздохнуть.

— Я знаю, что я хорошенькая, — сказала она, — но это еще не приданое.

— Как, девочка, ты хочешь выйти замуж?

— Ну, конечно, прекрасный мой господин, — ответила она, — не надо плохо думать обо мне, потому что я смеюсь и позволяю себя поцеловать такому красивому человеку, как вы. Я порядочная девушка, и…

Тут она покраснела и умолкла.

— Но у тебя хоть ухажер-то есть?

— Да, был, но его сгубило честолюбие, — вздохнула Перинетта.

— Так расскажи мне об этом, малышка, — сказал капитан, усаживаясь в изножии постели.

— Я любила доброго большого парня, на редкость работящего, — продолжала Перинетта, — но он захотел стать хозяином, — и пожалуйте вам — больше обо мне и не думает.

— Кажется мне, что ты говоришь о своем хозяине?

— Именно о нем. Сегодня утром, — опять вздохнула Перинетта, — у меня было появилась надежда, потому что невезение делает людей смиренными…

— Это ты правильно заметила.

— Но вы ему придали мужества… Вы же сказали ему, что сюда понаедет много народу… короли… принцы к нему будто приедут. И еще Бог его знает кто, и — прости прощай!

— И прости прощай, — подхватил капитан, поднимая за подбородок голову служанки, — он теперь и думать о тебе не захочет?

— Увы!

— Ну так вот, успокойся, малютка. Если я захочу, он полюбит тебя.

— Это в самом деле правда?

— И женится на тебе… я тебе обещаю.

— Ох, коли это сбудется, я от всего сердца вас расцелую!

— Эге! — ответил капитан. — Охотно тебе это разрешу! Только я засыпаю на ходу. Доброй ночи, девочка, и спи спокойно.

Но Перинетта не ушла. Она подошла к капитану поближе и сочувственно посмотрела на него.

— Ты еще что-то хочешь сказать? — спросил капитан.

— Вот я вижу вас первый раз, а мне кажется, я всегда вас знала.

— Да неужто? — произнес Мак.

— И, ей-богу, как подумаю, что у вас — ни родных, ни друзей, быть может, мне так больно становится.

— Бедная девочка!

— Так вы никогда не видели своей матери?

— Никогда.

— И у вас от нее ничего нет?

— Честное слово, ты, малышка, так трогательно говоришь со мной, — сказал взволнованно Мак, — что я буду с тобой откровенен. Я всегда носил на шее этот медальон с портретом. Откуда он у меня, я и сам не знаю, да и кто изображен на этом портрете — моя мать или нет, не знаю тоже.