Игорь Болгарин - Под чужим знаменем

– И вы хотите…

– Хочу… как бы тебе объяснить… чтоб кто-то строил дом…

– Для кого?

– Для тебя, для меня, для всех. А кто-то ухаживал бы за садом…

– За чьим садом? – переспросил, внезапно успокаиваясь, Юра.

– Ну… сад тоже будет принадлежать всем, – популярно объяснял Павел Андреевич – он был доволен, что Юра задает вопросы.

– А если я захочу иметь свой сад?

– Но он ведь и будет твой. И сад, и дом, и земля…

– Так не бывает.

– Да, так не было… И тогда, понимаешь, никто не будет ни на кого злобу копить. Не из-за чего будет. То есть будут, конечно, люди друг на друга обижаться… и обижать друг друга будут… – Здесь голос Кольцова приобрел истинную силу – ведь он рассказывал о самом заветном. – Но причины будут другие… мелкие… Ты вот полежи и подумай немного… может, и поймешь того садовника, который спалил ваш дом. Поймешь и простишь.

Юра молчал. Даже при лунном свете была видна тоненькая, не детская морщинка, появившаяся у него на лбу.

– И быть может, тогда поймешь и меня… Мне очень важно, чтобы ты меня понял… Я дорожу нашей дружбой.

– Я подумаю, Павел Андреевич, – задумчиво сказал Юра. – Я… постараюсь…

Он еще долго лежал с открытыми глазами. Ему предстояло решить тот главный вопрос – с кем быть? – который разрешала вся Россия, и он думал: «И Фролов хочет этого, и Семен Алексеевич. И сражаются они на стороне красных, на стороне тех, кого я считал врагами… Если я останусь с деникинцами, значит, буду против Павла Андреевича, против Фролова и Семена Алексеевича. Но зато буду на стороне Ковалевского и Щукина…»

Юра склонил голову к Кольцову и тихо и сбивчиво заговорил:

– Я не все понимаю, Павел Андреевич!.. Но я не хочу быть с тем бандитом Мироном, из-за которого умерла моя мама… А он служит у них. Я видел его в Киеве. А на днях видел здесь… со Щукиным… – Он помолчал и добавил: – Я не хочу с ними… Я хочу с вами… Вы мне самый близкий после папы… – И умолк, по-мальчишески устыдившись своего признания.

Кольцов прижал к себе Юрину голову.

– Мы – взрослые люди, Юра! И давно дружим! Я хочу получить от тебя ответ на крайне важный вопрос не только для меня, – серьезно продолжал Кольцов. – Я могу рассчитывать на твое молчание?.. Могу ничего не опасаться?..

– Да, – твердо сказал Юра. – Я обещаю!..

– И еще, – сказал Кольцов. – Мне не нравится слово «шпион». Я – боец. Мой фронт здесь. Где и меня готовы убить, и где я тоже могу… если этого потребует дело, которому я служу.

Они еще долго сидели рядом, молча, на Юриной кровати – взрослый, живущий все время как сжатая пружина, и мальчик, который хотел и мог верить только сильному и правому.

Кольцов первым прервал молчание, негромко попросил:

– Расскажи мне об этом человеке… о Мироне… подробно…

Кассу вокзала осаждала возбужденная, нетерпеливая толпа. Все совали в окошко мятые деньги и умоляюще просили или грозно требовали билет. И слышали в ответ бесстрастно-категоричное:

– Билетов нет и не будет!

Мирон Осадчий, с распаренным от спешки лицом, усердно работая локтями, протиснулся к кассе и с видом наглого превосходства просунул в окошко полученную от Щукина записку и деньги.

Толпа замерла. Толпа ждала, уставясь в непроницаемое окошко.

В ответ на записку рука из кассы торопливо выложила Мирону билет и выплеснулся подобострастный, почти елейный голос:

– Пожалуйте-с!

Толпа негодующе зашумела не то на Мирона, не то на кассира и снова начала приступом, гудя и переругиваясь, брать кассу. Мирон едва выбрался из этой свалки.

Времени до прихода поезда оставалось еще много, и он скучающей походкой прошелся по перрону. Свернул к пивнушке. Рукавом смахнул со стойки рыбьи кости и застарелую шелуху от обглоданных раков, угрюмо потребовал:

– Налей-ка!

Расстегнув поддевку, Мирон огляделся вокруг, радуясь хорошему дню и удачливой своей жизни. Все сложилось у него как нельзя лучше – не погиб тогда, в банде у Ангела, и своевременно нашел других хозяев… «Ну чем не житуха, – думал Осадчий, с удовольствием ощущая в кармане внушительную пачку денег. – Они – тьфу-тьфу, не сглазить бы! – хорошо платят. А риск-то по нынешним временам невеликий. Чего греха таить, разве это риск? Вот у кого рисковая жизнь – так это у солдат».

Мысли у Мирона были приятные, сытые – круглые! – сами катятся в мозгу. Мысли-самокаты. И хорошо ему от них, от спокойного предосеннего солнышка, оттого что скоро уезжает. Вот только не с кем словом перемолвиться…

Но и тут повезло Мирону – появился человек в брезентовом пыльнике и купеческом картузе. Остановился рядом с Мироном с кружкой вздыбленного пеной пива. «Из спекулянтов, должно! – наметанным глазом определил Осадчий. – Вот и тараньку загодя приготовленную достал из кармана». А человек постучал таранькой по стойке и принялся за пиво. Десятки глаз с вожделением посмотрели на тараньку. Но человек в пыльнике выделил только его, Мирона, и великодушно протянул половину жирной, красновато светящейся на солнце рыбины.

– Мне? – несказанно удивился обрадованный Мирон и с уважением добавил: – Премного благодарен.

Они стояли за стойкой, неторопливо грызли тараньку, лениво тянули пиво, добродушно поглядывая друг на друга. И Мирон даже начал испытывать к этому человеку какое-то свойское расположение.

– Смотрю, вы вроде бы местный? – отдувая от края кружки пену, полюбопытствовал сосед.

– А что? – со сразу проснувшейся настороженностью отозвался Осадчий.

– Да нет, ничего… поиздержался малость в дороге… Хотел бы… – Наклонившись к самому уху Мирона и оглядевшись по сторонам, человек доверительно прошептал: – Хотел бы кое-что продать…

– Что?

– Вещь…

Незнакомец в свою очередь насторожился и даже чуть отодвинулся от Мирона. Похоже было, что он уже пожалел о своем предложении. И это успокоило Мирона: перед чужим испугом его собственный страх всегда проходил быстро. Он наклонился к соседу, солидным шепотком сказал:

– Сами мы не местные, но свободный капиталец имеем. Так что, ежели ваша вещь…

– Кой-какое золотишко у меня… – едва слышно признался незнакомец.

– Золотишко?! – захлебываясь от восторга, повторил Мирон. Едва ли не с нежностью подумал: «Ах ты, рожа твоя спекулянтская! Да не томи душу, злодей!..» Видать, день сегодня такой выдался – прибыток к прибытку шел… И добавил нетерпеливо: – А ну, покажь товар!

– Вы уж, пожалуйста, потише. Здесь ведь разные люди, – выразительно повел глазами по сторонам сосед. Он насупился и, казалось, уже окончательно раскаивался в своей откровенности перед случайным человеком. Еще раз оглядел Мирона и с сомнением покачал головой: – Да и боюсь, мой товар будет вам не по карману…