Игорь Болгарин - Под чужим знаменем

Василий сразу же переложил штурвал – и баркас, резко накренившись, лег право на борт, носом к берегу.

– Может, пронесет! – тревожно проговорил Василий. Но – не пронесло! На судне сначала показалась световая точка, потом из нее вырвался сноп света и быстро заскользил по гребням зыбких пенящихся волн. Он быстро приближался к баркасу. Осветив баркас, прожектор внезапно погас. И тотчас на судне заработал ратьер, который стал посылать в сторону ускользающего баркаса предостерегающие световые сигналы: точки, тире, точки…

«Приказываю… лечь… в дрейф…» – медленно прочитал Василий и вопросительно посмотрел на Семена Алексеевича. Тот стоял недалеко от штурвала, закусив губы, и на лице его резко обозначились скулы.

– Вася! Это патрульное!.. Патрульное… Не отстанут так… Пироксилин! Пироксилин кидайте в воду, пока нет прожектора! – тревожно закричала Мария.

– Подожди ты, скаженная! – резко оборвал ее Василий, мысленно вымеряя расстояние между судном и баркасом.

Тут же на воду неподалеку от них снова упал луч, заскользил к баркасу. Тогда Василий второпях передал штурвал Красильникову, а сам бросился к движку: добавить газку – и к берегу. Только в этом было сейчас спасение.

Когда стремительный прожекторный луч накрыл баркас, Красильников мгновенно переложил штурвал – и тут же, резко вильнув, баркас ушел в темноту. И опять луч беспомощно, слепо заскользил по волнам, нащупывая суденышко, и опять стал наползать на его борт. И снова Красильников, резко передернув штурвал, увел посудину в темноту. Так раз за разом уходил баркас от луча прожектора, мечась между беспорядочными волнами и бурунами.

– Молодец, Семен! – послышался восхищенный голос Василия.

С судна потянулась пунктирная нитка трассирующих пуль. Однако пулеметная очередь прошла в стороне от баркаса.

К штурвалу снова стал Василий и замысловатыми зигзагами повел баркас к берегу. Верткое суденышко скользило по волнам, то прячась за ними, то взлетая на мгновение на гребень волны, чтобы тут же спрятаться, заслониться ею…

– Все равно сейчас догонят! – хмуро глядя на мчащееся на всех парах патрульное судно, пробурчал Кособродов.

Василий смерил глазами расстояние до берега и заметно повеселевшим голосом ответил, храня на лице спокойствие:

– Может, догонят, а может, и нет… Сейчас, ближе к берегу, глубина спадет, и они дальше не сунутся.

Раскатисто ударила с судна пушка, и впереди баркаса взметнулся сноп воды. Прежде чем он опал, пушка снова раскатисто ударила. Теперь вода взметнулась совсем близко за кормой и ливнем прошлась по баркасу.

– Василий, смотри! Вилку ставит! – предупреждающе крикнул Семен Алексеевич.

– Вижу, – тихо, скорее сам себе, ответил Василий, изо всех сил наваливаясь на штурвал.

Высокие гейзеры взметнулись левее баркаса – снаряды разорвались по старому курсу.

– Все, хлопцы! Все!.. Машину стопорит! – донесся злорадный голос Марии. – Боится, гад, дальше идти!..

Патрульное судно выстрелило еще раз. Но это уже от бессилия – снаряды разорвались совсем в стороне.

Баркас быстро проскользнул в тень обрывистого, поросшего кустарником берега. Василий облегченно вздохнул, застопорил двигатель, и на баркасе стало тихо. Все звуки: шелест грузно накатывающегося на гальку прибоя, слабое цоканье капель, падающих с мокрых ветвей, сонные вскрики какой-то птицы – воспринимались после только что пережитого острей, отчетливей.

Патрульное судно несколько раз прошлось вдоль берега, в полуверсте от береговой кромки, обшаривая прожектором выступающие из воды скалы. Но уже порядком рассвело, и луч прожектора стал тусклым и расплывчатым. Баркас затаился между серыми каменными валунами и по цвету слился с ними.

Проводив долгим взглядом растаявшее в море судно, Семен Алексеевич вместе с Кособродовым и Николаем выбрались на берег. Мария и Василий передали им мешки.

– Домой-то как доберетесь? – сочувственно спросил Красильников. – Ну как снова патруль подловит?

– Ты за нас не бойся, – бодро ответил Василий. – Нам это не впервой, правда, Мария?.. Вы за себя бойтесь! Дорога-то небось крепко охраняться будет.

– Ничего. Черт не выдаст, свинья не съест, – привычно повторил свою любимую пословицу Кособродов.

Они попрощались.

Утро было унылое, пасмурное. Густой, липкий туман выползал из моря, накапливался на пригорках и стекал в распадки и буераки, теряя белые ватные клочки на багряно-желтых ветках деревьев…

Семен Алексеевич, Кособродов и Николай с мешками на спинах торопливо шагали друг за другом.

Они боялись одного – опоздать – и оттого спешили. Идти пришлось почти все время в гору.

К десяти часам, ко времени отправления из Новороссийска литерного эшелона, еле живые от усталости, они добрались до места.

Зажатая с обеих сторон скалами, внизу заблестела под солнцем железная дорога – два тонких, как лезвия ножей, луча, сходящихся у горизонта. Красильников и Кособродов, лежа на краю обрыва, смотрели на нее. А Николай, цепляясь за выступы в камнях, спустился на полотно, огляделся по сторонам, подошел к рельсам, зачем-то постучал сапогом по металлу. И лишь после этого махнул рукой: «Давайте!»

Красильников и Кособродов стали осторожно спускать на веревке тяжелый мешок со взрывчаткой.

На товарном дворе железнодорожной станции Новороссийск, куда ночью были поданы платформы с танками, заканчивалась подготовка эшелона к отправке. Солдаты тщательно укрывали брезентом стальные махины. Железнодорожники в последний раз проверяли буксы и сцепку. В голове эшелона стоял под парами мощный паровоз, за ним виднелся пассажирский вагон для свободных от караула офицерских смен. Еще дальше, в хвосте длинной цепи платформ, тоже неутомимо выбрасывал в небо белые облачка маленький паровоз-толкач.

Начальник литерного эшелона капитан Мезенцев медленно шел вдоль платформ, придирчиво и горделиво вглядываясь в укутанные брезентом громады. Он остановился возле пассажирского вагона, взглянул на часы. Помедлил немного и зычно крикнул:

– Господа офицеры! По местам!

Похожие в своих черных одеждах на монахов, дроздовские часовые полезли каждый на свою платформу, вытянулись там по стойке «смирно». Те, кто сопровождал Мезенцева, поднялись в классный вагон. Мезенцев снял фуражку и, осознавая важность момента, выдохнув негромко: «Ну, с Богом!», торжественно взмахнул ею.

Послышались протяжные гудки паровозов. Часовые на платформах мелко крестились. Разом лязгнули буфера, заскрипели колеса – эшелон сдвинулся с места и, медленно, тяжело набирая скорость, грузно поплыл по рельсам.

Капитан Мезенцев вскочил на подножку классного вагона и снова бросил взгляд на часы: было ровно десять часов утра.