Виктор Смирнов - Багровые ковыли

Но как-то так получилось, что Россия не стала жить по «Азбуке», коммунизм не наступил, а, наоборот, завязалась кровавая кутерьма. И тогда Николай Иванович написал большую статью о том, что коммунизм будет построен не тем «человеческим материалом», который имеется сейчас, а новым, рождающимся с применением насилия, расстрелов как метода перевоспитания.

Особенно недоволен был Николай Иванович русским образованным классом, который вообще «Азбуку» знать не желал. И в следующей своей статье он заявил, что считаться с традиционной российской интеллигенцией, в принципе, не следует: с помощью образованных людей всего мира большевики уже через десяток лет вырастят новую, социалистическую интеллигенцию – дело это наживное и быстрое.

Несколькими яркими штрихами Николай Иванович обрисовал Старцеву международное положение. Да, мировая революция пока задерживается, но вот-вот наступит. Поражение в Польше несколько осложняет дело, но эта вотчина новоявленного гетмана Пилсудского рухнет. Как только в Германии начнется новая, все смывающая волна революционного подъема, а Польша окажется, таким образом, между двух огней. Италия, по сути, уже во власти социалистов. Появление Муссолини обостряет ситуацию, и со дня на день в вооруженном конфликте падут ничтожный карлик Виктор Эммануил Третий и вместе с ним итальянская буржуазия. Во Франции ушли со своих постов милитаристы президент Пуанкаре и премьер Клемансо. Вчерашние солдаты, сделавшись безработными, тысячами идут в коммунисты. Французская социалистическая республика – вопрос месяцев или даже дней. Там еще не забылись уроки Коммуны. В Англии бунты докеров и шахтеров… В Америке… В Турции…

– Дорогой вы мой! – обращался Николай Иванович к Старцеву так, словно перед ним была многотысячная аудитория. – В мире происходит перемена, несравнимая даже с приходом христианства. Адепты Христа завоевывали Европу в течение столетий. Мы, коммунисты, завоюем ее в течение недель и месяцев. Но нам противостоят мощные финансовые воротилы. И мы будем бить их собственным же их оружием: деньгами! Мы не можем депонировать для поддержки социализма наши средства в иностранные банки. Советская Республика для них должник, грабитель. Деньги арестуют. Но те же воротилы с удовольствием принимают наши бриллианты, платя за них фунтами, долларами и марками… Мы бы, конечно, сбывали и золото, но это неудобный для перевозки металл, тяжелый. Поэтому – бриллианты, реквизированные у нашей буржуазии. Как говорится, туз козырей бьет туза червей. Что касается драгоценностей как вещиц, как поделок, то кому они вскоре будут нужны? В мире восторжествует здоровый и скромный образ жизни. Вот, к примеру, нам и нашим с вами женам нужны ли диадемы, броши, табакерки с изумрудами? Все это мусор истории. Стекляшки. Для развлечения туземцев.

Хорошо, убедительно, задорно говорил Николай Иванович, слегка подпрыгивая на носках и блестя маленькими веселыми глазками. Да, он знал то, чего не знал Старцев. И поэтому был убедителен.

«Ах, какая замечательная молодежь у нас в вождях! – восхищенно думал Иван Платонович, слушая Бухарина. Но в то же время закрадывались какие-то гнусные сомнения, недостойные партийца. – А если не произойдет этой самой, мировой? Ведь не состоялись же предсказания «Азбуки». Война, война, и врата рая закрыты, и сортиров из золота нет, и гадят люди прямо на перронах вокзалов, потому что те обыкновенные сортиры, что были, уничтожены. Не окажется ли так, что Россия останется одна-одинешенька – разоренная, разграбленная, без заводов, без засеянных полей и, главное, без средств, на которые можно хоть что-то восстановить? Нет, пожалуй, Левицкий – он хоть и статский советник, а не дурак…»

– Я вижу, вы не во всем согласны со мной! – вдруг закончил свою речь Бухарин. – Но я не обижаюсь. Мы, партийцы, должны спорить. В своем, конечно, кругу, не заражая скепсисом массы. Так что не соглашайтесь, голубчик, не соглашайтесь. – Он достал из карманчика своих мятых летних штанов небольшие плоские часики на цепочке, щелкнул крышкой. – Ну вот, целых тридцать пять минут мы тут с вами спорим, – сказал он, хотя Иван Платонович и слова еще не успел вставить в разговор. – Знаете что! Я хоть и экономист, но все же не финансист. А вот с кем вам следует побеседовать, так это с председателем нашего Красного Креста Вениамином Михайловичем Свердловым. Да-да, с братом Якова Михайловича. Он бывший банкир. Настоящий. К тому же беспартийный. Вот он нарисует вам конкретную и убедительную картину. Сошлитесь на меня. Очень толковый человек. Хозяйственник… Допивайте чай, не стесняйтесь, дорогой Иван Платонович!

С Вениамином Михайловичем Свердловым Старцев не встретился ни в тот день, ни даже через неделю. В приемной, куда он с трудом дозвонился, сказали, что Вениамин Михайлович сейчас в Швейцарии и будет только к началу следующей недели. Поэтому Иван Платонович вплотную занялся гохрановскими делами: помогал Левицкому вести учет «вылущенных» бриллиантов, золота, вникал во все тонкости этой своей новой работы.

Всю неделю управляющий посматривал на комиссара с ожиданием: знал ведь, что Иван Платонович побывал у кого-то наверху, но напрямую спросить не решался. Лишь догадывался, что встреча прошла без особого успеха, иначе Иван Платонович уже обо всем бы рассказал.

А Старцев, занимаясь делами Гохрана, время от времени размышлял: почему Бухарин отослал его в Красный Крест? Не только ведь потому, что Свердлов был в прошлом банкиром?

Ну ладно бы посоветовал ему отправиться в Народный банк и встретиться с его директором Ганецким. Тоже ведь банкир и тоже с дореволюционным стажем. Или, скажем, в Наркомфин к Альскому. Опять же, как все говорят, крупный банковский специалист. Но Вениамин Михайлович Свердлов?

Мрачное настроение, всю неделю глодавшее Старцева, однажды нарушил Бушкин. Он явился в Гохран оживленный и радостный, будто за своими плечами оставил не голодную, падающую в обморок Москву, а счастливый город будущего.

– Вот сидите тут, Иван Платонович, пропадаете на этом пайке. А я вам талоны на обед выхлопотал. Будем теперь ходить во Второй Дом Советов, там, говорят, бывает приличная конина. И суп гороховый со шкварками. Состояние духа зависит от брюха. Слова революционного поэта Демьяна Бедного. В самую точку!

Бушкин подхватил Ивана Платоновича и потащил его к выходу.

– Я за вас, товарищ профессор, отвечаю головой, можно сказать, а вы за неделю сбледнели, как мелом посыпанные. Разве это порядок? Талоны до восьми вечера действительны. Так что собирайтесь! И пообедаем, и в Гохран обратно успеете.

– Идите, идите, Иван Платонович! – поддержал матроса Левицкий. – Не стесняйтесь. Нам, специалистам, академические пайки дают.