Амеде Ашар - Королевская охота

— Передадим!

В прекрасном настроении Эктор отправился к папскому дворцу, возле которого назначил встречу Кок-Эрону. Но объехав вокруг всю площадь перед дворцом, того не встретил.

Тогда он направился к гостинице на углу. На вывеске с большой желтой птицей, бьющей крыльями, было написано: «Золотой фазан».

Тут к нему подбежал мальчик, вскочивший с каменной скамейки, и спросил:

— Сударь, не назначали вы кому-либо свидания на площади?

— Назначал.

— Тогда прошу вас следовать за мной. Этот господин отправился гулять и велел мне проводить вашу милость к нему в комнаты.

— Стало быть, этот господин иногда ходит гулять?

— Каждый день.

— Ага… А остальное время как проводит?

— Завтракает, обедает, ужинает и почивает.

— Для начала это, конечно, хорошо, но что потом?

— Потом ждет вашу милость на той скамейке, где сидел я, когда вы приехали. Иногда он уезжает на три-четыре дня, возвращается, спрашивает, не осведомлялся ли кто-нибудь в его отсутствие, затем отсылает лошадь в конюшню и приказывает подавать ему кушать.

— Значит, для «Золотого фазана» он хороший постоялец?

— Очень хороший: он дает мне на чай.

— И ты, конечно, стараешься вовсю?

— Надо же жить на свете.

Мальчик взглянул на стенные часы в гостиной.

— Посидите, сударь. Обычно в это время он уже возвращается.

Не прошло и десяти минут, как на площади показалась фигура Кок-Эрона, уныло бревшего в сторону гостиницы. Он всегда был очень худ, но сейчас на него было просто тоскливо смотреть. Казалось, он утратил всякую надежду.

Когда он был в нескольких шагах от гостиницы, Эктор поднялся навстречу.

И несмотря на темноту, Кок-Эрон с криком бросился к нему на шею. Нечего говорить, были поцелуи, и слезы, и обещания не расставаться ни за что и никогда. При этом Кок-Эрон так старался оказать Эктору глубокое почтение и уважение, что хозяин и слуга не сомневались: в гостиницу прибыло чрезвычайно важное лицо.

Прежде чем сесть за стол, Эктор, подобно солдату, верному своим обязанностям, пошел в конюшню. Он хотел посмотреть, досталась ли его лошади хоть часть внимания, раз он, её хозяин, получал его сполна. С ним, разумеется, пошел и Кок-Эрон.

В это время один из слуг расседлывал её. Рассматривая сбрую, сделанную из хорошей кожи, Кок-Эрон расстегнул одну из седельных сумок, вынул пистолет и при этом выронил что-то блестящее, зазвеневшее на каменном полу конюшни.

— О, да это же дукат! — воскликнул он, поднимая с пола золотую монету.

— Какой дукат? — спросил Эктор.

— Да посмотрите сами.

— Вот это да! Я и не подозревал, что богат.

Пока он вертел в руках монету, Кок-Эрон запустил руку в седельную сумку и вытащил оттуда целую горсть монет.

— Похоже, сударь, в дороге вам привалило счастье!

— Непостижимо!

В другой сумке под пистолетом было спрятано пятьдесят дукатов.

— Где вы нашли клад, сударь? — спросил Кок-Эрон. — Мы поищем там еще.

— Эти деньги дал мне благородный человек, желавший оказать услугу, не говоря об этом.

Когда подали ужин, Кок-Эрон отослал слугу и сам прислуживал Эктору. Тот рассказал ему о своих приключениях. В результате Кок-Эрон побожился, что лично обрубит уши брату Иоанну при первой же встрече.

В свою очередь он сообщил Эктору о том, что происходило в замке, когда принесли окровавленное тело аббата Эрнандеса, какие крики испускала при этом мадам де Версийяк, как она клялась преследовать убийцу хоть на краю света.

— Получив вашу записку, я забрал все оставшиеся деньги и выехал сюда. Если бы не встреча с вами, ничто не заставило бы меня покинуть замок.

— А аббат?

— Когда я готовился к выезду из замка, он, со своей стороны, готовился отдать душу Богу. Его наверняка уже нет в живых.

— В таком случае я ему прощаю, — тихо произнес Эктор.

Они вместе помолчали.

— Аббат заслужил свое, — возразил Кок-Эрон. — Теперь надо подумать о живых. Что вы намерены делать?

— Посмотреть мир и повоевать!

— Быстрый ответ.

— Который так же быстро будет приведен в исполнение.

— Да? Вы так думаете? — Кок-Эрон уже забывал все пережитые волнения и постепенно возвращался к обычной манере противоречить.

Он уже приготовился доказывать невозможность путешествия, как его прервал неожиданный шум, донесшийся с улицы. Эктор подбежал к окну и увидел довольно-таки странное зрелище.

Площадь заполнилась толпами народа. В центре на лошади ехал офицер наместника. Он держал в руке лист пергамента с красной печатью и шнурками, которыми непрерывно размахивал. Для пущей важности его кольцом окружала стража. И она не оставалась без работы: древками алебард стражники отпихивали напиравшую на них чернь. Десяток слуг в ливреях наместника освещали путь факелами. Над площадью стоял шум и крик, привлекавший внимание прохожих.

Наконец воцарилась тишина. Офицер стал читать папскую грамоту. В ней святой отец, исходя из нужд церкви по защите наследственного владения святого Петра, об являл о наборе трех тысяч солдат. Каждый из них получал высокое жалованье в четыре экю. А каждому капитану, приведшему с собой свой отряд, выдавалось месячное жалованье в двести экю. Повелено было служить молебны в церквах. Все это сопровождалось оглушительным ревом труб.

Такое обращение властителя привело людей на площади в неистовый восторг. В воздух полетели шляпы и шапки. Народ стал кричать во все горло, что готов истребить всех врагов папы до единого. В довершение под окнами дворца наместника начались буйные пляски.

— Ну вот тебе и прекрасная оказия, — обратился Эктор к Кок-Эрону. — Соберем отряд, и я стану капитаном на службе его святейшества папы Климента XI.

Едва Эктор высказал мысль об отряде, как Кок-Эрон, скрестив руки, принялся расхаживать по комнате.

— Все это хорошо, конечно, — произнес он, — да только невыполнимо.

— Это ж почему? — спросил Эктор.

— На то есть десяток причин.

— Назови хоть одну.

— Назову сто.

— Давай, посмотрим.

— Для найма хотя бы полусотни человек нужно втрое больше денег, чем у нас.

— Сколько у тебя осталось отцовских денег?

— Тысяча экю.

— Прибавим сто дукатов мсье де Блетарена, получим от пяти до шести тысяч ливров…Неплохой капитал.

— Безделица.

— Ты так думаешь?

— Нет, не так: меньше, чем безделица.

— Что еще?

— Значит, первое — нехватка денег.

— Вещь сама по себе вполне достаточная.

— Да, но даже если бы деньги у нас были, нам ещё надо найти людей. А здесь одни монахи.

— Правда?

— Взгляните сами. — И Кок-Эрон указал на толпу богомольцев, проходивших по площади.

— Черт побери, ведь правда! Вот препятствие, о котором я не подумал.

— Есть и ещё препятствия.