Виктор Егоров - Конец – молчание

– Ольга-ханум, наверное, отлично зажарила тех уток? С яблоками, да? А моя Лилиан – лентяйка… – Шелбурн, откусив щипчиками кончик новой сигары, закурил и вдруг спросил в упор: – Как у вас с деньгами, штабс-капитан? Я знаю, русским офицерам сейчас очень трудно. Мне неприятно, что это коснулось и вас, человека, который так нам помог!

Впалые щеки Кесслера снова вспыхнули, и Шелбурн замахал руками:

– Мой дорогой, вы меня неверно поняли! Я отнюдь не собираюсь предлагать вам деньги: знаю, что вы не возьмете их даже в долг. Но есть возможность честно заработать приличную сумму. Это позволит вам вернуться на родину. Жена, вероятно, спит и видит Россию?

– Да, ей очень хочется в Петроград.

– Мне все это так понятно! Только стоит ли сейчас лезть с малышом в самое пекло? Не лучше ли, хотя бы на время, выбрать место побезопаснее? – Шелбурн несколько секунд думал. – Ну, скажем, Баку? Не сомневаюсь, что обстановка там для бывшего царского офицера будет более благоприятной…

Майор помолчал. Потом снова заговорил:

– Я надеюсь, вы разделите мою точку зрения. Это – не трусость, а благоразумие! Когда-то Дантон твердил: «Смелость, смелость и еще раз смелость». И чем кончил? Тем, что Робеспьер отрубил ему голову! Дантон вообще был приверженец фразы. Когда его друзья, чувствуя, что тучи сгущаются, предложили ему бежать, он отказался, заявив с пафосом: «Отечество нельзя унести с тобой на подошвах!» Красиво сказано, но глупо, не правда ли?

Шелбурн сделал несколько затяжек, нe спеша выпуская дым.

Уловив движение Максима Фридриховича, собравшегося встать и уйти, майор поднялся первым, подошел к своему столу и отпер какой-то ящик.

– Теперь о деле, штабс-капитан. О том, о котором я уже упоминал… К нам попали кое-какие немецкие бумаги, и в немалом количестве. Думаю, если их внимательно изучить, там может оказаться полезная для нас информация. Но нужен первоклассный перевод!

Майор внимательно посмотрел на стоявшего перед ним Кесслера. Тот молчал.

– У нас, конечно, есть люди, знающие немецкий. Но разве они могут сравниться с вами? Нам нужен не просто хороший, а утонченный перевод! Именно поэтому мы идем на расходы. И не считайте, Кесслер, что я таким путем маскирую ваше финансирование… Если вы возьметесь за эту работу – выгода будет обоюдная. – Шелбурн знал, на что давить. – Торопить я не буду. Но выражение «Время – деньги» к вам подходит как нельзя больше!

Примерно, через два месяца, в январе восемнадцатого года, Кесслеры, погрузив свой скарб в любезно предоставленный майором «мерседес-бенц», покидали Тегеран через желто-голубые Казвинские ворота.

Позади остался бирюзовый купол мечети Сапех-Салара, царствующей над городом. Исчезли в утренней дымке стройные стебли минаретов, с которых неутомимые муэдзины напоминают правоверным об очередной молитве. Пропали из вида трудолюбивые уличные писцы, устраивающиеся чуть ли не с рассвета со своими переносными столиками возле контор и банков в ожидании неграмотных клиентов. Не встречались женщины, укутанные с ног до головы в черное и семенящие из-за того, что шаровары у щиколоток связаны шнурками, дабы ровнее и изящнее была походка. Не слышен был бурлящий от восхода до заката крупнейший в Персии базар, где все по-каджарски, точь-в-точь как в Москве, акают – центр общественного мнения, про который даже государственные деятели говорят: «Базар одобряет… Базар не одобряет… Базар волнуется…»

Лишь долго был виден искрящийся и переливающийся в лучах раннего солнца давно погасший вулкан Демавенд. У его подножья и раскинулась приземистая, в основном глиняная, столица, лишь кое-где «проросшая» минаретами. На самой вершине Демавенда, достигающей пяти с половиной тысяч метров, живет, по преданию, птица Симорг.

Впереди Кесслеров ждали расположенный квадратными террасами Казвин, славящийся своим виноградом без косточек и фисташками, поджаренными то с солью, то в лимонном соке; Решт – один из немногих городов, не окруженных стеной, знаменитый своим шелком; маленький Энзели, известный не столько единственной достопримечательностью – восьмиугольной розовой башней, дворцом шаха, – сколько тем, что на правом берегу лимана раскинулся порт: ворота в Северный Иран.

На всем протяжении пути между Казвином и Рештом, как всегда от полудня до заката, дули такие ветры, что почти ничего не было видно, и помощник Шелбурна, сидевший за рулем, все время ругался по-персидски…

Затем – коротенькое путешествие на киржиме, плоскодонной лодке, до парохода, плывущего в Баку… И вот Кесслеры уже с палубы смотрят на утопающий в зелени городок, на гудящий, словно улей, порт, где без конца слышатся крики грузчиков – хаммалов: «Берегись!», «Прочь!». И более тихое, когда хаммалы довольны оплатой труда: «Да будет с вами Бог!» Кесслерам такое напутствие казалось крайне необходимым.

Какова же была их радость, когда в Баку им весьма быстро удалось устроиться и с жильем, и с работой: приютил семью в своем доме Георгий Федорович Викторов, еще недавно служивший в Тегеране в русском учетно-ссудном банке. Он же помог Максиму Фридриховичу, обладавшему поистине золотыми руками и всю жизнь тянувшемуся к технике, поступить мастером на телеграф.

Немного осмотревшись, Кесслер с головой окунулся в работу, Ольга – в налаживание быта на новом месте.

А в то же самое время английская экспедиционная группа генерала Денстервилля, прибывшая в Иран, сделала попытку оккупировать Закавказье. Генералу удалось дойти до Решта и Энзели. Но, встретив в Энзели сопротивление местного совета и дженгелийцев, он вынужден был отступить.

В конце апреля в Баку был образован Бакинский Совнарком во главе со Степаном Шаумяном, который издал декреты о национализации нефтяной промышленности, банков, Каспийского торгового флота, беко-ханских земель, о введении восьмичасового рабочего дня.

Войска генерала Денстервилля, получив подкрепление, снова двинулись в Гилян, захватили Решт, а потом Энзели. Советы были разгромлены. Дорога на Баку – открыта.

В июле полковник Бичерахов, командовавший отрядом северо-кавказских казаков, который насчитывал полторы тысячи человек и входил в корпус генерала Баратова, предложил бакинскому Совнаркому свои услуги для организации отпора турецким войскам, двинувшимся к Баку: султанская Турция откровенно нарушила свои обязательства по Брест-Литовскому договору. Энвер-паша, командовавший Кавказским фронтом, один из вожаков младотурок – националистической партии «Единение и прогресс», придерживавшейся реакционной, пантюркистской политики, которая проповедовала объединение под властью Турции всех тюркоязычных народов, а также Иранского Азербайджана, Закавказья, Дагестана и Средней Азии, – повел, поддерживаемый немцами, свои войска на Закавказье. Но Бичерахов, чье предложение было охотно принято и который какое-то время сдерживал турок, вдруг предательски отвел свои войска к Дагестану и оголил фронт.