Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства

— Минуточку, Виталий Семёнович! Садитесь! Я просил вас навести обстоятельные справки о капитане Кольцове и ротмистре Волине. Вы это сделали?

— Я располагаю только теми сведениями, которые имел честь уже доложить вам, Николай Григорьевич, — тихо произнёс Осипов. — А родословную Кольцова проверить сейчас нет никакой возможности. Сызрань пока ещё у красных… — Он выжидательно помолчал и затем с едва заметной иронией спросил полковника: — В чем, собственно, вы его подозреваете, Николай Григорьевич? Не в большевизме же?..

Щукин плотно сжал губы, так что обозначились кругляши желваков, встал, нервно поворошил на столе бумаги и затем негромко, но убеждённо заговорил:

— Верей и правдой служат большевикам сейчас многие боевые офицеры. Но дело не в этом. Я просил досконально проверить Кольцова и Волина лишь потому, что они оставлены у нас на ответственной работе. Вы представляете, какая это находка для разведчика — попасть в штаб армии?

— Кольцов — агент большевиков? — хмыкнул Осипов. — Это, право слово, смешно, Николай Григорьевич! Вы же читали аттестацию Кольцова, написанную генералом Казанцевым…

— А разве я сказал, что Кольцов агент? — с холодным возмущением спросил Щукин. — Я только предполагаю… понимаете, предполагаю, что он мог бы им быть. Может, это Волин. Может, ещё кто-нибудь… В нашем деле нужно предусмотреть все, казалось бы, немыслимые варианты.

— Волин?.. Николай Григорьевич, Волин — жандармский офицер. Работая в охранке, он столько большевиков перевешал, что, попади он к ним, его на первом же суку вздёрнули бы… без суда, как говорится, и следствия… — убеждённо раскрывал цепь своих доказательств Осипов.

В этом, казалось бы, обычном, деловом разговоре сталкивались между собою инстинктивная насторожённость Щукина, любящего проверять и перепроверять любой факт, если он может иметь отношение к делу, и житейская, страдающая некоторой неопределённостью смётка Осипова. И вместе они оба — Щукин и Осипов, — составляли одно целое. Они дополняли друг друга. И полковника вполне устраивало такое их сочетание.

Вот почему Щукин сейчас позволил себе усмехнуться:

— Виталий Семёнович! Я и вас подозреваю… ну, скажем, в легкомыслии. — И тут же Щукин погасил свою улыбку. Осипову на мгновение показалось, что полковник её перекусил, как что-то живое. — Возьмите наконец во внимание следующее немаловажное обстоятельство. Большевистская контрразведка все больше и больше переходит в наступление.

— Убеждён, Николай Григорьевич, вы переоцениваете способности большевиков, — вежливо отпарировал Осипов.

— А вы, как и очень многие, недооцениваете, — сухо ответил Щукин, не привыкший оставаться в долгу. — Давайте порассуждаем! Аппарат Чека существует всего лишь полтора года, и за это время они провели ряд удачных операций, как ни прискорбно нам это признавать. В прошлом году перед ними спасовали даже такие боги британской разведки, как Сидней Рейли и капитан Кроми. В чем тут дело? Откуда у них взялись эти необыкновенные способности? Ну вот вы, например, можете ответить? — Осипов молча пожал плечами, и полковник продолжил: — У Дзержинского, к сожалению, блестящий талант организатора: он создал Чека на голом месте, если так можно выразиться, из ничего. Опыт, стиль работы, структуру ему негде было заимствовать: подобной организации ещё никогда не было. И что предпринимает Дзержинский? Он подбирает группу людей, имеющих многолетний опыт большевистского подполья и, значит, имеющих огромный, даже уникальный опыт борьбы с жандармской агентурой. Они прошли самые невероятные проверки ссылками и тюрьмами…

Щукин открыл ключом ящик стола, достал какие-то бумаги и многозначительно стал листать их. Потом взглянул поверх головы Осипова и поучительно произнёс:

— Вот, к примеру, наш непосредственный противник Мартин Лацис, возглавляющий Всеукраинскую Чека. В прошлом он тоже профессиональный революционер — подпольщик, очень опытный человек, не случайно он является одновременно и членом коллегии Всероссийской Чека. Такая биография выработала в нем особые качества борца. А что у нас, если честно положить руку на сердце? Все в прошлом — благополучные люди, чиновники, заседатели и прочая… Думаю, вам нелишне знать и о его заместителе Фролове… — Здесь Щукин для внушительности сделал паузу. — Послушайте, что это за человек… «Фролов Пётр Тимофеевич, член партии большевиков с 1903 года, партийная кличка — Учитель… помог бежать из ссылки Феликсу Дзержинскому и сам бежал дважды… В 1906 году был арестован, приговорён к смертной казни через расстрел и совершил дерзкий побег из одиночной камеры…» — Щукин отложил бумаги в сторону. — Теперь, Виталий Семёнович, я надеюсь, вы понимаете, что, имея таких противников, нужно постоянно быть готовым ко всему, к любым неожиданностям.

Посерьёзневший Осипов утвердительно кивнул головой.

— Ладно! Мы ещё вернёмся к этому разговору, — отпуская Осипова, сказал Щукин и тут же добавил: — Теперь о деньгах. Долговую гарантию мы им подготовим. Кого вы предполагали послать в Киев?

— Поручика Наумова.

— Нет-нет! Только не Наумова. Здесь нужен человек не только смелый, но и осторожный. — Полковник помолчал, раздумывая. — Я думаю, не послать ли подполковника Лебедева?

Лебедев был опытнейший разведчик. Недавно он вернулся из Москвы, удачно выполнив задание. Ясно, что и в Киеве он ошибок не допустит — выдержан, осторожен. Высоко развито чувство ориентировки в необычных обстоятельствах. И все же… Вот это «и все же» сейчас очень беспокоило Щукина, потому что в случайность ареста Загладина он не мог поверить. Чекисты, очевидно, вышли на него после пожара на Ломакинских складах. Но на одного ли Загладина они вышли? Сейчас этого никто не знает. И поэтому посылать в Киев Лебедева очень рискованно. Но тогда кого? Кто сможет сразу и точно определить, что же там произошло?

— Да, решено! Пошлём Лебедева! — ещё раз, теперь уже твёрдо, сказал Щукин. — Мне нужны точные данные о численности и о реальных возможностях Киевского центра. Приблизительные сведения меня ни в коем случае не устраивают. Во время наступления на Киев нам необходимо будет скоординировать действия армии с выступлением Центра.

…Несколько позже полковник Щукин зашёл в приёмную командующего. Спросил у Кольцова, холодно и испытующе глядя на него:

— Владимир Зенонович у себя?

— Да, господин полковник, — учтиво склонил голову Кольцов, несколько уязвлённый высокомерным и холодным взглядом Щукина.

Полковник скрылся в кабинете. А Кольцов несколько раз прошёлся по приёмной, мягко и укоризненно сказал сидевшему в другом конце своему помощнику:

— Микки! Вы опять забыли принести телеграммы.