Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

Ни Чарльз, ни Сайлас в этом не сомневались. Дело было в другом. Они оба не раз ели такой суп и были достаточно богаты, чтобы позволить себе столь дорогое яство. Но в данном случае еда была ни при чем. Предстояло выяснить, кто из них круче.

— Не сомневаюсь, что суп превосходен, — сказал Чарльз, — но мне кажется, что мистер Хордун хотел бы отведать чего-нибудь… экзотического. — С этими словами он улыбнулся.

— Совершенно верно, — улыбнулся в ответ Сайлас. — Чем экзотичнее, тем лучше, — заявил он.

— Хорошо, — проговорил Чарльз и, не отрывая взгляда от Сайласа, продолжал: — В таком случае принесите нам горячий кислый суп. Очень горячий и очень кислый! А в мою порцию добавьте запекшейся свиной крови.

— И в мою — тоже, — подхватил Сайлас и добавил: — А еще — суп из птичьих гнезд. Настоящих птичьих гнезд!

Ресторатор кивнул, достал блокнот и ручку и стал записывать. Очень немногие отваживались отведать суп из настоящих гнезд, поскольку те были сделаны из соломы и веточек, склеенных птичьей слюной. Их вили обитавшие на юго-востоке Китая птички под названием салангана, тамошняя разновидность стрижей.

— А еще куриные сердечки со спинками пескарей — на вертеле и в арахисовом соусе, — подернув плечами, велел Сайлас.

— И вяленые кальмары с вонючим тофу и ломтиками дурьяна [11] Дурьян — тропический фрукт, обладающий сильным неприятным запахом, благодаря которому его плоды часто используются в качестве охотничьей приманки. (Прим. перев.) ,— добавил Чарльз и с улыбкой спросил: — Мне кажется, это подойдет. А как по-вашему?

Сайлас оценил серьезность брошенного ему вызова.

— А что мы закажем в качестве основного блюда? — с невинным видом поинтересовался он. — Может, собачатину, фаршированную свиными потрохами, под коричневым соусом?

— Великолепно! — подхватил Чарльз. — И к этому — гарнир из медуз.

— Разумеется. Лично я собачатину кроме как с медузами не ем.

— Очень хорошо. Что будем пить?

— Косорыловку из зеленой тыквы, — подсказал Сайлас, и к его горлу подкатила волна тошноты.

— До или после жареных куриных лап? — уточнил Чарльз.

— Думаю, после быстро обжаренного азу из змеи и черепахи. А вы как полагаете?

— Совершенно с вами согласен. Но мне кажется, в азу следует добавить кожицу с оленьих пантов.

— Правильно, иначе черепаха будет безвкусной.

— Верно.

— Однако мы, по-моему, чересчур ограничили свой выбор.

— Как насчет тысячелетних яиц? Только если их подадут на подстилке из сырого трепанга.

Повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом ручки хозяина по бумаге.

— Сердце кобры не желаете? — закончив писать, спросил он.

И Сайлас, и Чарльз видели, как готовят это сверхэкзотическое блюдо, но ни один из них так и не решился отведать его. Живую кобру клали на стол, и повар с помощником растягивали ее во всю длину. Затем повар разрезал брюхо змеи, вынимал из него крохотное сердечко и — еще бьющимся — клал в рот клиента.

Сайлас задумался.

Чарльз тоже задумался.

— Как-нибудь в следующий раз, — сказали оба хором.

— Рис подавать? — спросил хозяин ресторана.

Мужчины дружно замотали головами.

На то, чтобы справиться со своим «экзотическим» ужином, у мужчин ушло три часа. Когда они наконец разделались с едой и оба откинулись в креслах, Сайлас проговорил:

— Ладно, теперь, после того как мы выставили себя полными дураками, скажите: о чем вы хотели со мной поговорить?

Чарльз коротко изложил идею о проведении конкурсов Мира Цветов на ипподроме Сайласа, перед началом скачек.

— И это все? — с ошеломленным видом спросил Сайлас.

— Да.

— Вы хотите сказать, что мы превратились в абсолютных свиней, из-за чего будем мучиться животами еще с неделю, только ради того, чтобы вы задали мне этот вопрос?

— Да.

— И больше — ничего?

— Нет. Так вы согласны?

Сайлас тяжело вздохнул. Ему хотелось блевать. О, как ему хотелось блевать! Но когда он открыл рот, с его губ рвались лишь три слова:

— Конечно. Почему нет!

— Кто поместил это объявление, напечатанное во вчерашнем номере? — спросил Чарльз, входя в комнату, где работали журналисты.

Подчиненные подняли головы и посмотрели на огромное, во всю газетную страницу, объявление: «Покупаем любые древние куски слоновой кости и бивня нарвала. Особенно — большие». Все дружно замотали головами. Никто из них не знал, кто являлся заказчиком.

Чарльз повернулся, собираясь уходить, но в последний момент, стараясь, чтобы его голос звучал как можно безразличнее, проговорил:

— Теперь наши Конкурсы Цветов будут проходить на ипподроме. Я убедил великого мистера Хордуна в том, что это пойдет на пользу нам обоим, и он согласился.

Комната взорвалась аплодисментами. Когда они утихли, Чарльз добавил:

— Полагаю, к нашим Конкурсам Цветов мы должны добавить Конкурсы Листьев.

Выражение на лицах журналистов переменилось с восторженного на удивленное. Один нервно закурил, Цзу Жун Цзы, наоборот, затушил сигарету в высокой стоячей хрустальной пепельнице и сплюнул на пол. В своей комнате журналисты имели право вести себя как им было угодно.

— Конкурс Листьев дополнит наш Конкурс Цветов, — пояснил Чарльз. — Конкурс Цветов — для куртизанок, Конкурс Листьев — для их служанок.

Лица журналистов просветлели. Если на самих куртизанок газетные писаки претендовать не смели, то на их служанок — вполне, и Конкурс Листьев предоставит прекрасную возможность познакомиться и произвести впечатление на этих молодых женщин. Бедным журналистам такой шанс выпадает не каждый день.

Кроме того, служанки нередко занимали место своих хозяек, так что знакомство с одной из них могло стать единственным способом хоть раз в жизни оказаться в объятьях настоящей куртизанки.

— Почему бы нам не назвать это мероприятие иебан? — спросил кто-то из журналистов. Остальные заулыбались.

— Иебан? — переспросил Чарльз, словно пробуя слово на вкус. — А почему бы не устроить два конкурса и назвать их убан и ибан? — предложил он.

И снова на лицах журналистов появилась растерянность. Никто из них не хотел признаться, что не понимает, о чем, черт побери, толкует Чарльз.

— Один конкурс — для куртизанок, которые поют, второй — для тех, которые играют на музыкальных инструментах, — объяснил он.

— Ах! — послышался дружный вздох.

Затем ахи и охи перешли в оживленную дискуссию. До журналистов дошло: если состязания куртизанок, как и Конкурс Цветов, проводить дважды в год, то получится, что каждые шесть недель будет проходить какой-нибудь конкурс, который вызовет поток читательских писем и станет источником новых тем для публикаций. Если повезет, им не придется писать репортажей в течение целого года! По мере того как радужность подобной перспективы доходила до сознания писак, идея, как и рассчитывал Чарльз, казалась им все более заманчивой. Единственным исключением являлся Цзу Жун Цзы, которого, судя по внешним признакам, сегодня мучило свирепое похмелье.