Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

Инь Бао наклонилась и прикоснулась к плечу мужа. Он попытался поднять трясущуюся руку, чтобы накрыть ею ладонь жены, но конечности отказывались повиноваться. Инь Бао указала в сторону траурного кортежа. В длинном людском потоке, что тянулся за катафалком, шли двадцать бывших беспризорников, которых Сайлас и Май Бао взяли в свой дом. Теперь они уже перестали быть детьми. Большинство из них шли с собственными детьми, а некоторые даже с внуками. Но внимание Инь Бао привлекли две молодые элегантные женщины, по виду — близнецы. По меркам, принятым для китайских женщин, они были высокими и двигались с удивительной грацией. Именно это разъярило Инь Бао, которая немедленно узнала в их движениях грацию своей старшей сестры Май Бао.

— Значит, девственнице это все же удалось, — прошептала она.

— Что удалось, дорогая? — спросил Чарльз.

— Не обращай внимания, милый. Спи. Здесь не происходит ничего важного.

Одна из дочерей Май Бао почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза к возвышающемуся над улицей павильону, она увидела Инь Бао, которая буквально буравила ее глазами. После этого она прикоснулась к локтю сестры. Дочери Май Бао с ужасом поняли, что тетка вычислила их. Тогда девушки замедлили шаг, дождались, пока мать догонит их, и, оказавшись по обе стороны от нее, взяли мать под руки. И тогда весь Шанхай узнал их тайну.

Очень скоро буддистские монахи закончили свои отходные молитвы, и тело Сайласа Хордуна было предано огню.

Когда солнце стало клониться к горизонту, Май Бао поднялась на последний из холмов, тянувшихся к дальнему колену Хуанпу, где река впадала в могучую Янцзы. Она смотрела на четыре могилы: амы Сайласа, его первой жены, его обожаемого брата Майло и, разумеется, бугорок, под которым покоилось его дитя.

Май Бао опустилась на колени, и ветер бросил распущенные волосы ей в лицо. Она откинула их назад и засунула за ворот платья, а потом принялась выдирать сорняки с могильных холмиков. Особенно сильно они разрослись на могиле Майло. Ухватившись за один особенно толстый сорняк, на макушке которого расцвел лиловый цветок, Май Бао сильно потянула и вскрикнула от боли: острый шип пронзил ей ладонь. Ветер подхватил крик и понес его к Янцзы и дальше — к бескрайнему морю, что раскинулось на востоке.

Кровь все текла, и ее было много, но, не тревожась из-за этого, Май Бао провела рукой над могилой Майло. Падая, пурпурные капли сразу же впитывались в землю. Затем точно так же она окропила своей кровью могилы амы, Миранды и нерожденного младенца. И только когда она взяла урну с прахом Сайласа, кровь наконец остановилась.

Май Бао подошла к самому краю обрыва, и внезапно поднявшийся ветер обнял ее все еще стройное тело. Тогда она поставила урну на землю и, повинуясь инстинкту даже более древнему, чем род Цзян, принялась раздеваться. В этом действе не было и намека на эротику, только желание быть обнаженной, когда ее тело примет останки супруга.

Одна и обнаженная, над текущей далеко внизу великой рекой, Май Бао сняла с урны крышку, подняла ее над головой и перевернула.

Она не представляла себе, каким может быть это чувство, и была удивлена тем, что дождь сухого пепла окутал ее теплом, проникшим глубоко в тело.

В ту ночь Май Бао сидела одна в кабинете мужа, ощущая его присутствие в каждом уголке этой комнаты. Потом ее взгляд привлек полуоткрытый вьдвижной ящик его знаменитого стола. В нем лежали тетради с дневником его отца, а поверх них — стопка старых писем.

Этой ночью Май Бао — Цзян из Договора Бивня, — используя знания английского языка, полученные от мужа, прочитала все письма прославленного английского опиомана мистера Томаса Де Куинси, а потом — все до единой наркотические записи в дневнике великого торговца опием Ричарда Хордуна. И после смерти она узнала своего мужа лучше, чем знала при жизни.

Когда над рекой занялся рассвет, Май Бао открыла жалюзи на окнах кабинета и стала смотреть на буйство красных цветов в том месте, где погиб Майло Хордун.

Женщина вздохнула. Бивень находился в безопасном месте, а купчую на дом она хранила в известном только ей тайнике. Макмиллан и два ее старших приемных сына наверняка справятся с банковским бизнесом, а ее заведение процветало, как никогда раньше. И все же она не могла избавиться от тревоги. Май Бао увидела свое отражение в высоком зеркале ванной комнаты Сайласа и стала рассматривать себя. До сих пор время щадило ее, но она знала, что когда-нибудь оно станет жестоким и беспощадным. Теперь, когда Бивень покинул Шанхай, Троим Избранным не придется встречаться так часто, как раньше, но Май Бао знала, что все равно будет вынуждена сделать выбор между двумя дочерьми и, возможно, выбор этот придется делать весьма скоро. Сайлас умер, и теперь она без угрызений совести могла ввести дочерей в традиционный бизнес семей Коломб и Цзян. Бизнес, которому волей-неволей придется посвятить себя той из них, на плечи которой лягут обязательства Договора Бивня.

Пока японские генералы ожидали свой автомобиль, они продолжали рисовать себе радужные картины грядущего величия Японии.

— Самый великий Белый Вор лег в могилу, — проговорил, усаживаясь в лимузин, генерал Юкико. — В его семье царит хаос, и наши шпионы докладывают, что власть Врассунов в Лондоне тоже подходит к концу.

— А китайцы пребывают в обычном для них состоянии растерянности, — добавил к сказанному коллегой генерал Акира, глядя на молодого сержанта, которому полагалось обежать вокруг машины и услужливо открыть для него дверцу.

— Ваше имя, солдат? — спросил он.

— Капрал Миното, господин генерал.

Генерал Акира улыбнулся. Это был тот самый избалованный папочкой увалень, которого он заприметил раньше. Смерть капрала Миното принесет гораздо больше пользы, чем его никчемная жизнь, подумалось генералу.

Молодой капрал почувствовал, как его по непонятной причине пробрало холодом до самых костей.

Генерал Акира влез в автомобиль и уселся рядом с генералом Юкико. Мужчины переглянулись. Они уже знали, о чем будут докладывать начальству, и не сомневались в том, что их мнение не окажется пустым звуком для императора. Оба молодых офицера знали: пришло время их взлета. Пришло время, чтобы Япония засияла в лучах славы, а мир изменился. И эти перемены осуществят они, начав с Китая. Первой ехала машина с капралом Миното. Когда тронулся и генеральский автомобиль, Юкико спросил:

— Значит, три месяца на то, чтобы захватить всю страну?

— Полагаю, да. Те немногие земли на севере, которые мы пока не контролируем, находятся в руках военных правителей, а они беспрестанно грызутся между собой. Чан Кайши и его чудовищный республиканский режим в Нанкине озабочены только одним: как бы уничтожить китайских коммунистов в Цзянси.