Александр Тестов - Последняя битва

Умила вышла из палатки только к полудню и подставила свежему ветерку лицо. Дружинники притихли. Вода, берега, лес и долетающий гомон птиц… Она долго созерцала округу, и все ей было интересно. Княжна еще ни разу не выбиралась так далеко из родного града.

День поспешал, и к вечеру порывы угасли, и дружинникам пришлось поработать веслами. Воевода, узрев удобное место, дал команду причаливать.

В эту ночь было удивительно тепло и тихо…

С первыми брезгами поезд двинулся дальше. Вскоре они миновали последнюю новгородскую весь, и Явор заметно насторожился. До варяжского борга оставалось не так далеко, и он вскоре рассчитывал встретить дозоры чудинов, что должны были ждать в условленном месте.

– Держи ближе к берегу, – Явор обернулся к рулевому, – вон на тот холм правь.

Ладьи свернули и ушли от середины реки. Не доходя до берега всего двадцати метров, ведущая ладья вдруг налетела на препятствие.

– Бревно! – загудели на носу.

– Чтоб вас! Куда глядели?! – воевода уже спешил, на ходу раздавая всем на пироги. – Раззявы. Пустобрехи! Где были ваши зенки?!

А под ногами уже хлюпала вода.

– Три доски рвануло!

– Где?

– Вон, смотри…

– Потонем!

– Чтоб вас водяной проглотил! Чего замерли?! Гребите к берегу.

– Воевода – вода!

– Да вижу я… Гребите!

А берег ожил. Прибрежные кусты, притопленные водой, вдруг расступились, и показались два черных корпуса с хищными головами чудищ. Их заметили не сразу. Новгородцы, занятые своей суетой, пропустил миг атаки. А драккары, покинув свои убежища, уже развернулись… До ладей новгородцев оставалось всего три-четыре корпуса.

– Варяги!

– Где?

– Перун тебя…

– Варяги!!!

– Ах ты… – воевода до боли сжал зубы. Сердце кольнуло – попали!

– К бою!

– Щиты!

Несколько стрел, как приветствие, как крепкое рукопожатие впились в борта, а следующие уже поражали воинов.

– К берегу!

Шедшая второй ладья с княжной полетела к спасительному берегу.

– Валуй! – прокричал воевода. – Уходите берегом. Там чудины! Мы задержим!

Ладья воеводы оседала на глазах, и это заметили нападавшие. Драккары резко изменили направление и накинулись на остальных. Варяги разделились. Один драккар ловко проскочил мимо ладей новгородцев и устремился к берегу. Второй же пошел на абордаж. Явор метался по своему гибнущему судну…

– Гребите!

И ладья, нахлебавшаяся воды и глубоко осевшая, едва сдвинулась с места. Еще взмах веслами…

– Сигай за борт! – скомандовал Явор и, первым скинув кольчугу, бросился в Волхов.

Благо до берега было уже рядом.

– Я не умею плавать!

– И я…

Не все дружинники последовали примеру воеводы. Те, кто не умел плавать, проявили робость. Кто-то пытался их уговаривать.

– Держись, дурень, за меня…

– Поплыли…

– Эх!

Барахтанье и ругань потерпевших кораблекрушение тут же заглушились криками и лязгом боя – абордаж начался. Выбравшись на берег, Явор первым делом оглядел место высадки Умилиной ладьи. Там тоже шел бой. Драккар нагнал беглецов и теперь два судна, уткнувшись мордами в берег, стояли, плотно прижавшись друг к друг. Викинги яростно атаковали, новгородцы решительно защищались.

– Должен был успеть… – уговаривал себя воевода, спеша к месту битвы. – Валуй должен был успеть…

Явор кинулся в сечу, не дожидаясь пока вся его команда с потонувшей ладьи выберется на берег. Мокрые дружинники с ходу атаковали варягов. Битва кипела не только на судах, но и на берегу…

Воевода держался крепко. Последний десяток плотно обступил своего командира и медленно отступал к лесу, отбиваясь от наседавших варягов. Новгородцы сжатым кулаком, выстроив круг, огрызались до последнего. А последним был воевода. Он знал, что Валуй успел увести княжну, и теперь каждое мгновение удаляло Умилу от опасности.

Явор отступился и, запнувшись о тело павшего товарища, тяжело повалился наземь. Странно, но его никто не спешил добивать.

– Кто ты? – Явор услышал над собой чей-то голос.

Новгородец, опираясь на меч, поднялся на одно колено.

– Воевода новгородский! – с одышкой, но гордо изрек Явор.

– Вставай, воевода, – все так же по-словенски предложил варяг.

Явор встал и оглядел собеседника. Крепкий воин в кольчуге и шлеме стоял, опустив щит. Только его меч продолжал смотреть в живот новгородцу. За его спиной, тяжело дыша после сечи, толпились с десяток воинов.

– Имя-то у тебя есть, воевода?

– Явор.

Незнакомец снял шлем и отдал подскочившему дружиннику. Щит он просто отбросил.

– Меня зовут Сигурд. Я хёвдинг ярла Атли… в общем, я тоже воевода, – спокойно представился варяг. – Ну что, воевода, сдаешься, или…

– Или… – процедил сквозь зубы Явор и поднял меч.

Сигурд замахнулся и сделал шаг вперед. Воевода поставил блок, но варяг не стал бить. Он выбросил левую руку и ухватил воеводу за локоть, блокировав его правую руку. Варяг с силой толкнул, и Явор оказался боком к врагу. Вот только сейчас последовал удар! Лезвие легко порвало кожаную рубаху новгородца и разорвало мышцы. Воевода попытался сделать разворот, но его меч разрубил пустоту, противника там уже не было.

– Воевода!

Новгородец повернул голову на позыв и тут же получил удар в шею. Явор смежил веки… а потом они широко раскрылись, и глаза воеводы нереально выкатились из глазниц. Из перерубленной шеи хлынула кровь, без брызг и фонтанов. Кровь залила шею, грудь, стекла на живот… И Явор – воевода новгородского князя Гостомысла, упал к ногам варяга.

Сигурд кинул беглый взгляд на тело поверженного противника, а затем рявкнул на дружинников.

– Ну, чего встали?! Баб я буду догонять?!

Вот и лето. Отчего Сигурд жаждал именного его? Быть может, потому, что зима выдалась на диву крепкой и на погоду, и на приключения. От приключений, кстати, кривилась улыбка и нет-нет да поднывали раны. А про осень вообще вспоминать не хотелось. Как попал сюда, как его почти убили… потом плен и погреб. Ярл Гутрум, штурм борга, побег… и новый ярл… ярл Атли. Ах, Вемунд!

Сказителя он тоже припоминал частенько, особенно последнюю встречу на пиру. И его тревожные слова.

– Не люби… – пролепетал себе под нос херсир.

Все это казалось нелепо, противоречиво… Да и что тут думать? Любовь…

…Из похода на меря его доставили в борг в бреду и горячке. Рана загноилась. Зашили криво-косо… Херсир всю дорогу метался на санях под толстыми шкурами. Иногда орал на непонятном языке, и викинги косились на походного вождя с опаской. Стали даже шептаться, что Один призывает храброго воина к себе. Два раза ему клали в ладонь меч… но он не умер. Уже в Альдегьюборге он пришел в себя и потребовал – баню! Олаф вместе с сыновьями пропарил товарища, и тут Сигурд принялся настаивать: