Михаил Попов - Cлавенские древности, или приключения славенских князей.

Таким образом, говоря, понуждал он вступить Светлосана на железный мост; но едва занес на него Князь свою ногу, как мост восшумя престрашным образом с л ожился , а наполняющие реку чудовища, вынырнув все из воды, разинули свои пасти, и произнося престрашный вой, свист и рев, угрожали Светлосана пожрать ежели осмелится он переправляться через реку. Но сей неустрашимый Князь, возлагая надежду на Богов, и призывая их в помощь, начал поражать своим мечом приблизившихся к нему страшилищ. При всяком ударе мужество его получало награжде ние: ибо на каком месте ни пора жал он чудовищ, то во мгновение ока становилось оное твердым, а вода со страшилищами исчезала. Ободренный сим успехом Светлосан подвигался все далее, поражая уродов, и очищая тем путь за собою Левсилу. Таким образом, вскоре дошел он до другого берега; и лишь на оный вступил, то вся река, окружавшая замок, провалилась сквозь землю с превеликим шумом и треском. Светлосан и Левсил, познавая в сем чуде ясно Божескую к себе помощь, пали на землю, принося благодарение Небожителям.

По таковых успехах, Славенский Князь не сомневался уже более в преодолении заград, препинавших вход в замок. Ополченный бодростью и надеянием, подошел он к воротам замка, чтоб попытаться и оные себе открыть; но едва он к ним приступил, как стальные их вереи превратились в преужасных Волотов, зияющих пламенем, а двери в престрашную огненную хлябь, преисполненную разнообразных чудовищ. Все сии страшилища, увидев идущего к себе Князя, приготовились к сов о купному на него нападению, но Светлосан, призвав в помощь Бессмертных, и возвысив свой меч, пошел на них без всякой боязни. По нескольких его ударах, почувствовал он себя угрызенным в лядвию: сие угрызение воспалило еще более его храбрость: горя отмщением за сие ему оскорбление, и собрав все свои силы, поразил они своим мечом в самое отверстие зиявшей на него хляби, желая одним ударом сокрушить всех её чудовищ. Напряжение его столь было сильно, что он упал; но как он удивился, когда по восставнии своем увидел себя уже внутри, замка! Последовавший ему Левсил вывел его тотчас из сего удивления, объявив ему следующее; (ибо он все сие действие приметил, следуя за ним издалека:) что когда Светлосан поражал пламенных чудовищ, то оные поминутно от него мало помалу исчезали; между тем одна ужаснейшая Саламандра, исторгнувшись из самой глубины хляби, хотела его стремлением своим опровергнуть но в самый тот миг поразила ее снизошедшая с небес огненная стрела: чудовище исчезло, а Князь воспаленный гневом поразил мечом в хлябь, которая в туже минуту исчезла; и Светлосан, увлеченный своим напряжением, принужден был упасть во внутренность замка.

Сия очевидная Божеская помощь извлекла радостные слезы из оче й Славенского Князя: он принес благодаренье бессмертным, е е чем и Левсил ему последовал. Наполнясь вящею надеждою, пошли они к палатам, стоявшим посередине замка. По нескольких шагах почувствовали они нечто остано вившее их: и хотя осма тривались они по всем сторонам, однако же не могли ничего такого увидеть, что бы их останавливало. Недоумевающему о сем Князю вскрича л Левсил, что он мнит познавать в сем хитрость Карачунову: это конечно, говорил он, невидимая стена, которая препинает нам путь в чертоги; но я думаю, примолвил он, что и она не постоит от грозного тво его оружия. И в самом деле, лишь только Светлосан махнул своим мечом, то невидимая препона потеряла свою силу, и оставила им свободный ход. Но едва они от нее освободились, как на место ее предстала другая: пре великая толпа молодых и прекрасных девушек, одетых наипрелестнейшим образом, в самую ту минуту их окружила, иные из них п ели, другие плясали, некоторые играли на разных музыкальных орудиях, а прочие имели в руках самые пре лестнейшие плоды в корзинках, и бутылки с вином. Сии приманчивые машинки, обступив Светлосана и Левсила, подложили им свои услуги, и всякая из них напрерыв старалась прельстить юного Князя и его спутника. Добродушный Светлосан, видя к себе таковые ласки от столь прелестного рода смертных, уже хотел ответствовать им равномерными учтивостями, и согласиться на их предложение, как, благоразумный Левсил, обхватив его своими руками, вскричал ему: берегись, государь, паче всего сих обманчивых прелестей, сих опасных Сирен: это еще козни лютого Карачуна. При сих его словах Светлосан остановился, будучи приведен в недоумение, а окружающие их прелестницы подняли превеликий смех и хохот над Левсилом, называя его тру сом и невежей; и в самое то время лаская наиболее Князя, и стараясь всеми силами склонить его на свое предложение, чтоб он вкусил предлагаемые ему забавы. Но Светлосан, подкряпляемый увещеваниями Левсила, и тревожимый неотступными ласканиями сих прелестниц, понял ясно Карачуново коварство. Он начал от талкивать от себя сих обманщиц, и поспешать войти в покои, однако ж сим не мог от них избавиться. Они окружив его со всех стороне, и у хватив за р уки и платье, старались увлечь его за собою. Между тем Армянин, окруженный другою их стаею, весьма уже далеко был от него оттащен, но при всем том не переставал он кричать Светлосану, чтоб он как можно старался от них освободиться. В сие самое время одна из прелестниц, ухватив у Князя меч хотела вырвать, но Светлосан приметив сие , и предвидев от того всю опасность, пришел в подлинный страх, и наполнясь негодованием, вырвал у нее из рук сие драгоценное оружие. Стремление, с каковым он в сем случае поступил, принудило его исторгнуть меч совсем из ножен. И лишь только сияние оного блеснуло им в глаза, как в тоже мгновение, все сии прелестные обманщицы, разлетались от него в виде преужасных Гарпий.

Между тем Левсил, отвлеченный сими привидениями весьма далеко, находился в опасности своей жизни; и ежели бы Князь хотя еще одну минуту не ускорил от него прогнать сих опасных Сирен, то бы Армянин погиб конечно. Избавясь таким образом от последней и опаснейшей Карачуновой козни, воздали они благодарение Небесам, и пошли в предстоящая палаты, не встречая уже более себе ни како го препятствия.

Крыльцо сих великолепных чертогов, по которому надлежало им восходить в покои, кроме других бесчисленных и драгоценных редкостей, было украшено истуканами из восточного хрусталя, Опала и Сапфира, которые представляли следующие мирские Божества: Любочестие, Любоимение, Властолюбие, Пышность, Гордость, Любост растие, коварное Самолюбие, многовидную роскошь, и другие бесчисленные их отрасли; а при самом входе в сени стояли на возвышенных подножиях три стальные истукана, кои казались быть повелителями прочих. Первый из них представлял мрачное Суеверие, другой бесчеловечное Варварство, а третий гнусное Невежество.