Сергей Голицын - Сказание о белых камнях

Он закурил. Мы разговорились. Я объяснил, что собираю материалы для своей будущей книги о владимирской старине.

— Как такая книга нужна! — воскликнул молодой человек. — А то наши юноши и девушки вроде слепых щенят. Ничего-то они не знают о былой красоте, ничего-то в ней не смыслят.

В свою очередь, он мне рассказал, что работает на здешней текстильной фабрике «Авангард» художником. Ему захотелось воспользоваться узором с белых камней для будущих тканей. Вот только придется выдумывать, как раскрасить эти стебли, цветы и птиц. Недавно он вернулся из командировки, прокатился пароходом по Волге, потом махнул на Кавказ. Ему посчастливилось напасть на подлинные сокровища народного творчества, не поднимая головы, он набрасывал карандашом эскизы, изрисовал несколько альбомов...

Закончив свой рассказ, он взял с меня честное слово, что я сегодня же приду на фабрику посмотреть его новые рисунки.

Через два часа я поднимался на второй этаж главного корпуса фабрики. Меня провели вдоль огромного белого зала, мимо диковинных ткацких станков. Света из окон не хватало, и под потолком протянулись матово-голубые люминесцентные палочки-лампы. Откуда-то сверху свисали и переливались игравшие всеми цветами радуги пучки нитей. На станках невидимые челноки щелкали справа-налево, слева-направо. Девушки в синих халатах легко скользили, наклонялись, что-то поправляли в одном потоке нитей, в другом... И из каждого станка медленно надвигались украшенные пестрыми и яркими узорами только что вытканные, нескончаемой длины полотнища. На каждом станке рождалась ткань своей расцветки, своей красоты узора.

Я узнал, что вся эта материя предназначается для обивки мебели и для оконных портьер.

Сквозь маленькую дверцу, обшитую войлоком, меня провели в соседнее помещение. Щелканье ткацких станков тут слышалось как отдаленное жужжание. Я с облегчением вздохнул, оглянулся и понял, что попал в художественную мастерскую.

Наклонившись над столами, работало несколько девушек, старичок в очках, старичок без очков и мой художник. По стенам висели гипсовые головы древнегреческих богов. Всюду — на окнах, на полу — стояли горшки и кадки с цветами.

Увидев меня, молодой человек порывисто вскочил, подбежал ко мне, обеими руками крепко пожал мою руку, потом подвел к своему месту и тут же с шумом выложил на стол несколько больших папок.

Девушки подняли кудрявые головы и фыркнули.

Старичок в очках тоже поднял голову и, видимо желая объяснить смешливость девушек, снисходительно заметил:

— Поверите ли, каждый день по дюжине ценителей искусства приводит.

Молодой человек быстро сверкнул на него своими черными глазами.

— Да как же не показать писателю! — воскликнул он и, повернувшись спиной к девушкам, раскрыл самую верхнюю папку.

Я начал внимательно рассматривать акварельные картинки с самыми различными, то строго простыми, то очень сложными и витиеватыми пестрыми узорами, а молодой человек, кладя передо мной очередной лист ватмана, объяснял:

— Виньетка из рукописи Ярославского музея, вышитое чувашское полотенце, узор на рукояти карачаевского кинжала, современный армянский ковер... — И так далее, и так далее. В глазах у меня рябило от этого многоцветного богатства.

А художник, видимо очень довольный моим вниманием и восхищением, то отбегал к шкафу за новыми раскрашенными листами, то горячо разъяснял мне, в чем прелесть очередного узора.

Я понял, что он, в сущности, делает то же самое, что раньше делали владимирские камнесечцы. И тогда тоже, наверное, посылали мастеров в «творческие командировки». Вот только современные художники побыстрее передвигаются. Разыскивает такой хлопотун, где только возможно, старинные и новые узоры, созданные целыми поколениями умельцев-чудодеев многих национальностей, разгадывает в них скрытую поэзию, переиначивает по-своему, придумывает иную игру цветов и переносит пойманную красоту на бумагу, а потом передает готовые рисунки ткачам.

Так создаются великолепные ткани. Я подумал: счастливцы те, кто, получив новые квартиры, украсит их мебелью, обитою подобной материей. Красота всегда нужна человеку...

Прошло еще сколько-то лет, я всецело углубился в работу над своей книгой. И вновь мне удалось приехать в Юрьев-Польской, на этот раз вместе с Александром Сергеевичем Потресовым. Он собирался для моей книги фотографировать и самый собор, и отдельные резные камни.

Любезный Федор Николаевич Полуянов предоставил нам лестницу-стремянку. Александр Сергеевич влезал на нее и щелкал фотоаппаратом, а я держал лестницу и все время боялся, что у моего друга закружится голова и он упадет.

Я думал, что мы за день успеем все заснять. А пришлось нам пробыть в городе целых четыре дня, и то благодаря хорошей погоде.

Оказывается, камни одной стены надо было фотографировать на рассвете, другой стены среди дня, третьей на закате солнца, четвертой еще 1когда-то.

Неутомимый Александр Сергеевич будил меня в предрассветных сумерках, и мы с ним спешили к собору. Ставили лестницу то здесь, то там, он влезал на нее, щелкал фотоаппаратом, сокрушался из-за каждого набегавшего облачка, ловил солнечные лучи, ловил красоту отдельных резных камней.

Прибежали две девочки. Сперва они наблюдали за нами издали. На второй день мы с ними познакомились и сфотографировали их на фоне собора. Выяснилось, что они жили невдалеке, учились в пятом классе и звали их Люба и Аля.

Я задавал им каверзные вопросы. Оказывается, они хорошо разбирались во всех камнях собора, наизусть знали, где на стенах сидят грифозмеи, куда запрятался слон. Они нашли всех пятерых уцелевших отроков Эфесских, а я рассказал им легенду о двухсотлетнем сне этих отроков.

— Откуда вы так хорошо знаете, где какие камни находятся? — спросил я их.

— Мы сюда гулять приходим и любим смотреть картинки на камнях, они такие красивые, — отвечали девочки.

Прощаясь с ними, Александр Сергеевич обещал прислать им фотографии...

Давно уже вышла моя книга. Готовя ее второе издание, я опять приехал в Юрьев-Польской. Мне хотелось узнать — что нового появилось в городе?

Георгиевский собор стоял, как и прежде. А город заметно вырос, похорошел, построили много новых зданий. Невдалеке от собора встал памятник погибшим воинам Отечественной войны, напоминавший часть белокаменной стены древней крепости. Две деревянные церкви XVIII века перевезли из района во двор музея, заново отреставрировали бывший Михаил-Архангельский монастырь.

А по улицам ехали автомашины, школьники бежали, вывески магазинов пестрели разноцветными красками.

Былая старина тесно переплеталась с современностью.

Ну а как фабрика «Авангард»? По-прежнему ли выпускаются там красивые ткани?