Боб Хостетлер - Усыпальница

— Куда же ты делся, Каиафа? — прошептал Рэнд. — Ушел в тень, как только Иисусу в твоем присутствии вынесли приговор? Или стал держаться особняком?

Он вернулся к 26-й главе.

«Тут ты явно при исполнении обязанностей».

Снова перевернул страницы, просматривая 27-ю главу.

«Интересно, почему о тебе нет ни слова именно тогда, когда Иисуса отправили к Пилату… и распяли».

Так он дошел до 28-й главы, последней в этом Евангелии. Главы о воскресении Иисуса, о том, как первосвященники — был ли среди них Каиафа? — узнали от римских солдат о землетрясении: ангел отвалил камень от входа в гробницу. Заканчивалась глава явлением Иисуса апостолам и его словами о том, что они должны рассказать людям о новой вере. Рэнд встал, потянулся и положил раскрытую Библию на стол.

«Как странно быть здесь, в Иерусалиме, — подумал он, — где, возможно, все это происходило на самом деле. Еще более странно читать о землетрясении, благодаря которому две тысячи лет назад отворилась гробница, где только что был погребен человек. Ведь не прошло и недели, как бульдозер устроил своего рода маленькое землетрясение, открывшее древнюю гробницу… Могилу одного из непосредственных участников всей этой истории…»

— Не забегай вперед, Рэнд, — сказал он самому себе. — Пока что доказательств недостаточно. Нужно быть последовательным и продвигаться вперед шаг за шагом.

«Шаг за шагом», — повторил он мысленно, снова беря в руки Библию.

Рэнд удобно устроился на кровати, подложив под спину подушки. Еще раз перечитал три последние главы Евангелия от Матфея, прежде чем перейти к Евангелию от Марка, которое он прочел от начала до конца за час, отметив для себя, что автор ни разу не называет имени Каиафы, говоря о «первосвященнике».

Рэнд перестал читать. Возникло какое-то новое, незнакомое ощущение. Он смотрел в раскрытую книгу. Что же это?

Встал с кровати, подошел к столу. Положил на него Библию и нашел последние страницы Евангелия от Марка. Водил по ним пальцем и пытался понять, что чувствует, о чем думает. И вдруг его осенило.

Он и раньше слышал библейские истории, некоторые читал — еще в детстве. Старался запомнить, какие тексты читают на свадьбах, какие — на похоронах. Но того ощущения, которое возникло в эти несколько часов, никогда не было. Он не единожды слышал все эти слова, но они никогда не производили на него такого сильного впечатления.

Адам и Ева, Давид и Голиаф, Иона и кит. Лазарь. Захария. Иисус. Распятие. Воскресение. Хорошо знакомые истории, по крайней мере, он знал их давно. Но всегда библейские сказания оставались только историями. Он воспринимал их как сказки для детей. Гензель и Гретель, Красная Шапочка, мальчик, который кричал: «Волк!»

Но сейчас он увидел все это другими глазами. Он читал Библию не как художественное произведение. А все потому, что в усыпальнице в Тальпиоте он своими глазами видел надпись «Каиафа» на оссуарии. И возможно, держал в руках кости того самого первосвященника, о котором шла речь на этих страницах. Теперь эти слова, фразы и главы были свидетельством. Такой же достоверной информацией, какую он вчера весь день заносил в компьютер.

Рэнду никогда не приходило в голову, что рассказы об Иисусе могут быть правдой.

28 год от P. X.

Иерусалим, Храмовая гора

Каиафа только что покинул Зал тесаных камней вместе с двумя братьями жены, Ионатаном и Александром. Они шли за ним следом. Шум уже стих. Они свернули за угол и вошли во Двор язычников, окруженный с трех сторон колоннадой. Каиафа резко остановился, будто перед ним возникла стена.

Что здесь творилось!

Столы менял перевернуты, повалены набок, а мостовая усыпана монетами. Теперь, чтобы отделить храмовые монеты от римских, понадобится не один час. А навести здесь хоть какой-то порядок, чтобы можно было снова заняться делом, удастся вообще неизвестно когда.

Обескураженные торговцы бродили среди этого бедлама как потерянные, пока другие лихорадочно ловили голубей, хлопающих крыльями, блеющих овец и мычащих волов, пытались заново установить разбитые палатки и починить стойла. Собиралась толпа зевак. Одним было просто любопытно, что произошло, другие открыто торжествовали, третьи застыли в изумлении.

И был еще один человек.

Он стоял среди разбитых клетей и палаток, перевернутых столов, рассыпанных монет и растерянных людей. В руке его была зажата толстая веревка. Он спокойно смотрел вокруг, как десятник, изучающий место будущей стройки.

— Уберите все это, — сказал он громко.

Глаза его горели, но это было не безумие, а осознание собственной власти и гнев. Он притягивал к себе внимание, и все, кто был на площади, смотрели на него с изумлением.

— Дом Отца Моего не делайте домом торговли.

— Где охрана? — спросил Каиафа, оглядываясь вокруг в поисках храмовой стражи, чтобы отдать приказ. — Почему они не делают свою работу? Почему этого человека до сих пор не схватили?

— Подожди, — сказал Александр, выходя вперед.

— Ждать? Не говори глупостей! — взорвался первосвященник. — Если на то пошло, я сам его остановлю.

Он хотел было обойти Александра, но Ионатан присоединился к брату, чтобы задержать зятя.

— Александр прав, — сказал он. — Послушай. Все знают, что эти столы и стойла принадлежат тебе и нашему отцу, Анне.

— Это еще один повод схватить его!

— Нет. — Александр покачал головой. — Посмотри на этих людей.

— И что? — вскипел Каиафа.

— Посмотри на них, — повторил Ионатан.

Скрипя зубами, Каиафа позволил братьям жены преградить ему дорогу и бросил взгляд на толпу, окружившую площадь с трех сторон. Он вглядывался в лица. Они довольны. Кто-то смеется. Старуха грозит кулаком меняле, покидающему площадь. А вот знакомое лицо. Фарисей Никодим стоит в тени портика Соломона и восхищенно смотрит на человека в центре площади.

«Конечно, — подумал Каиафа. — У фарисея от такого зрелища сердце не будет обливаться кровью».

Фарисеи приносили жертвы в Храме подобно другим верующим евреям, но они совершали и другие обряды, такие как чтение Торы в синагогах, предпочитая их посещению Храма. Храм был опорой саддукеев, а Тора — основой авторитета фарисеев. Но толпа-то состояла не из одних фарисеев…

— Посмотри, сколько народа, — сказал Ионатан. — И все они считают, что этот человек совершил смелый поступок. И при этом поступил справедливо.

— Как они могут так думать? — ужаснулся Каиафа.

Братья переглянулись. Александр заговорил так, словно вынужден сообщать неприятные вещи.

— Торговцы обманывают людей.

— Что? — не поверил Каиафа.