Ольга Крючкова - Ковчег Могущества

– До чего же ты умна, Эннана! – с неподдельным восхищением в голосе воскликнула Таусер.

Старуха сухо усмехнулась:

– Я просто хорошо знаю свое ремесло, драгоценная моя госпожа. Позволь мне сорвать несколько гроздей винограда, растущего на одном из склонов поместья: они прекрасно подойдут для воплощения твоего замысла.

– Ты имеешь в виду золотистый сорт винограда, вино из которого поставляется ко двору фараона? Да сорви столько гроздей, сколько пожелаешь!

– Благодарствую, госпожа. Итак, жду тебя через три дня… – проскрипела знахарка, прощаясь с гостьей.

По истечении оговоренных трех дней Таусер снова отправилась к Эннане. На сей раз женщина выглядела гораздо увереннее, ибо мысленно она уже преступила черту, отделяющую добро ото зла… Правда, после первого посещения знахарки ей приснился суд Осириса: боги Тот и Анубис взвешивали ее сердце, сравнивая количество совершенных ею на земле добрых дел и злых. Сон оказался чрезвычайно неприятным, если не сказать – страшным: перед Таусер промелькнули картинки всех ужасов Дуата, уготованных тем, кто не задумывается при жизни о своих поступках. И всё-таки кошмарное сновидение не заставило Таусер изменить своего решения относительно избавления от не успевшего ещё родиться, но уже ненавистного ребенка Нефрури. «Я принесу потом щедрые дары богам, и они простят меня за мой грех», – с этими мыслями женщина и вошла в хижину Эннаны.

Знахарка сидела за столом, придерживая сморщенными руками, стоявшую перед ней небольшую плетёную корзинку, прикрытую отбеленным куском холста.

– Всё готово, госпожа, – проскрипела знахарка при появлении гостьи и неспешно стянула холстину с корзинки.

Взору Таусер предстали золотистые гроздья винограда. Они выглядели настолько восхитительными и аппетитными, что ей немедленно захотелось отведать хотя бы одну ягодку.

– Бесподобное зрелище! – с чувством воскликнула Таусер. – И что, неужели каждая виноградина отравлена?

– Именно так, – подтвердила знахарка.

– Выглядит весьма аппетитно, – похвалила творение старухи гостья.

– Никто не устоит перед соблазном угоститься такой ягодкой, уж поверь мне, госпожа. – Всё с тем же невозмутимым видом знахарка отщипнула золотистую виноградину с самой верхней грозди и, положив ее в рот, причмокнула: – Изумительный вкус! – Заметив отразившийся в глазах Таусер испуг, поспешила успокоить: – Я же предупреждала, госпожа: снадобье, которым я пропитала виноград, опасно только для находящегося в чреве матери плода. Всем же остальным золотистые сочные ягоды ничем не грозят. Не желаешь ли сама испробовать и убедиться?

Таусер не пожелала и, подхватив со стола корзинку со «смертельными дарами», она поспешила покинуть хижину Эннаны.

– В случае успешного исхода дела ты получишь обещанные мною сто драхм… – пробормотала Таусер уже на ходу.

….Следуя мимо озера с гнездовьями фламинго, Таусер лихорадочно размышляла: «Каким образом доставить виноград во дворец так, чтобы он оказался именно в покоях Нефрури? Подкупить кого-нибудь из служанок?.. Опасно: впоследствии её показания могут обернуться против меня… Что ж, тогда остается единственный выход – навестить наложницу эрпатора самолично. А почему бы и нет? Предлог найду: пожелала, мол, справиться о её самочувствии. Вот заодно и угощу "виноградом, выращенным в собственном поместье…"»

Самочувствие Нефрури ухудшалось с каждым днем. Все обитатели дворца молили Исиду ниспослать молодой женщине сил, дабы она смогла преодолеть невесть откуда свалившийся на неё недуг. Пока же, увы, никаких изменений в сторону улучшения не происходило.

Даже Пент, опытный придворный врачеватель, не мог, сколько ни тщился, определить причину недомогания наложницы эрпатора, и посему вынужден был остановиться на предположении, что она просто слишком молода и хрупка для столь ранней беременности. Не теряя, тем не менее, надежды поднять девушку на ноги, Пент практически неотлучно находился подле её ложа, но та по-прежнему почти не вставала и категорически отказывалась от еды.

Тея переживала болезнь Нефрури, словно собственную, и чуть ли не ежечасно посылала прислужниц справиться о её здоровье. У одной только Таусер недомогание юной наложницы вызывало чувство потаённой радости. Мысленно она уже предвкушала гибель не только плода, но и смерть самой девушки, однако в присутствии Теи, искусно притворяясь, без устали сокрушалась и причитала как о состоянии Нефрури, так и о возможном отражении её недуга на здоровье ещё не рожденного ребёнка.

В итоге, несмотря на молитвы обитателей дворца и неустанные хлопоты врачевателя, ближе к концу осени Нефрури родила мёртвого младенца. Роды, вдобавок ко всему, оказались преждевременными, и Пенту стоило больших трудов и усилий, дабы спасти жизнь хотя бы самой роженицы.

Тутмос и все его царственные родственники глубоко скорбели о случившемся. В связи с трагической утратой, постигшей божественное семейство, в Инебу-Хедже был объявлен специальный поминальный день, и все горожане дружно потянулись в храм Осириса, дабы вымолить у того снисхождение к совершенно невинному существу…

Таусер же ликовала – её план удался! Нефрури хотя и осталась жива, но после продолжительной болезни и тяжелых родов изрядно подурнела и ослабела.

Тем временем Тея, выдержав положенный сорокадневный[37] траур, начала всерьёз задумываться о поисках жены для Тутмоса. Причем, исходя из печального опыта с Нефрури, жены физически крепкой и не моложе пятнадцати лет, дабы та могла производить на свет здоровых и жизнеспособных детей.

Благодаря умело проведённой политике Таусер, Мемеса и Камоса выбор царицы пал в результате на Нитоприс. Девушка обладала приятной внешностью и отменным здоровьем, а именно эти критерии и волновали Тею превыше всего. Правда, по возрасту дочь первого советника фараона оказалась чуть старше Тутмоса – вскоре ей должно было исполниться шестнадцать лет, – но и божественная Тея, и сам Солнечный Гор решили закрыть на столь несущественное обстоятельство глаза.

Сам же Тутмос, тяжело переживший потерю желанного ребенка, воле своих солнцеподобных родителей более не противился. Ибо теперь отчетливо сознавал, что ради воспроизведения на свет полноценного потомства жена будущего фараона должна быть не только красива, стройна и умна, но ещё и крепка здоровьем.

Что же касается самой Нефрури, то благодаря стараниям Пента она со временем окончательно выздоровела и даже похорошела, однако стала ещё более замкнутой и неразговорчивой. Но, увы, врачеватель вынес неутешительный вердикт: иметь детей девушка никогда уже более не сможет.