Ольга Крючкова - Ковчег Могущества

– Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды. Я пришел к тебе, господин мой. Ты привел меня, чтобы созерцать твою красоту. Я знаю тебя, я знаю имя твоё, я знаю имена 42 богов, находящихся с тобой в чертоге обоюдной правды, которые живут, подстерегая злых и питаясь их кровью в день отчета перед лицом Благого. Вот я пришел к тебе, владыка правды; я принес правду, я отогнал ложь. Я не творил несправедливости относительно людей. Я не делал зла. Не делал того, что для богов мерзость. Я не убивал. Не уменьшал хлебов в храмах, не убавлял пищи богов, не исторгал заупокойных даров у покойников. Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов. Я чист, я чист, я чист, я чист…

Фараон, умиротворенный ароматом благовоний и приятным голосом молодого жреца, впал в забытье… Боль, мучавшая его все последние семь дней, притупилась… Тутмосу слышалось, что Осирис оправдал его. Да, будучи фараоном и утверждая свою власть в Ливии, Нубии и Эритрее, он пролил немало крови – как врагов, так и соплеменников. Но сейчас ему казалось, что он уже ступает на землю Иары, откуда прямиком переносится в райские кущи…

Кхер Хеб читал священные тексты несколько часов кряду, в связи с чем изрядно притомился. Наконец, набравшись смелости, он замолк, дабы перевести дух.

В тот же момент фараон Тутмос IV очнулся от грез и совершенно отчетливо произнес:

– Прибыл ли Иниотеф, наместник Ливии? И где, кстати, мой верный чати Рехмир?

Кхер Хеб оживленно встрепенулся, решив, что Тутмос пошёл на поправку именно после его чтения.

– Хвала богам, наше Солнце! Вы выздоравливаете! – воскликнул молодой жрец, не удержавшись от радости, но, тотчас осознав свою оплошность, пал ниц прямо у столика черного дерева.

– Ты хорошо читаешь священные тесты, Кхер Хеб. Я распоряжусь, чтобы тебя назначили верховным жрецом одного из новых храмов… – благостным голосом пообещал фараон.

Молодой жрец, не ожидавший от Великого господина подобной милости, распластался на мозаичном полу всем телом.

– Мы одни?.. – снова заговорил фараон после недолгого молчания.

– Да… – подтвердил Кхер Хеб, приподняв голову. – Ур-Хеку отправился в храм Имхотепа[8], дабы самолично молить там всесильного бога о ниспослании вам здоровья.

– Пусть молится… – неожиданно равнодушно произнес Тутмос. – Боги всё равно призовут меня со дня на день. Я сейчас говорил с Осирисом…

При этих словах душу молодого жреца охватило ни с чем несравнимое чувство религиозного благоговения.

– О, мой Великий господин! – взмолился он. – Простите меня, ничтожного, за дерзость мою, но…

– Говори, не бойся… – милостиво вспорхнула рука фараона над ложем.

– А как… как выглядит Осирис, о, Великий господин?!

Тутмос задумался.

– Мне Осирис представился таким, – заговорил он, наконец, медленно и размеренно, – каким мы привыкли видеть его на рисунках, запечатленных в древних свитках. А теперь… – фараон тяжело вздохнул, – теперь пошли немедленно за Иниотефом и Рехмиром. Надеюсь, они уже прибыли, дабы успеть проститься со мной, пока я жив. Впрочем, не сомневаюсь, что вскоре придет и их время, и тогда они снова верно мне послужат…

Кхер Хеб поднялся и поспешил к выходу, дабы как можно проворнее исполнить волю фараона. Отворив дверь и окликнув слуг, дежуривших возле покоев Тутмоса на случай своевременного оказания той или иной помощи, молодой жрец в точности повторил им слова умирающего. И в тот же миг ему невольно подумалось: «Вероятно, на смертном одре все становятся добрее – и фараоны, и бедняки… А ведь ещё совсем недавно имя Тутмоса IV Менхеперура повергало в ужас не только простых людей, но даже и нас, жрецов… Вряд ли несколькими днями раньше фараон снизошел хотя бы до взгляда в мою сторону, не говоря уж о короткой, но всё же достаточно тёплой беседе, которая состоялась только что».

С этими мыслями Хеб вернулся на свое место и вновь расположился подле столика чёрного дерева. Однако не успел он перемотать свиток папируса до следующей главы, как в покои фараона стремительно вошли двое: чати, срочно прибывший с южных рубежей царства, и наместник Ливии, также поспешивший оставить вверенные ему владения, едва узнал об ухудшении здоровья Тутмоса.

Выражение лица фараона потеплело, на губах появилось подобие улыбки.

– Рехмир, ответь, сколько уже лет ты мне служишь? – неожиданно сходу спросил он.

Чати задумался.

– Почти двадцать, о, мой повелитель, – ответил он после короткой паузы.

– А ты, Иниотеф? – Тутмос перевел взгляд на ливийского наместника, кожа которого изрядно почернела от долгих лет службы под палящим пустынным солнцем.

– Двадцать семь, о, солнцеподобный, – с поклоном ответил тот.

– Двадцать семь… – с ноткой грусти повторил фараон. И вдруг оживился: – А помнишь, как ты спас меня от слона?..

Конечно же, наместник прекрасно помнил тот случай, хотя он и произошел более двадцати лет назад. Тогда фараон Тутмос IV прибыл в Ливию именно с этой целью – поохотиться на слонов. И всё бы ничего, да только вот одно из животных, явно не желая становиться жертвой энергичного фараона, неожиданно обхватило обидчика своим мощным хоботом и приподняло над землёй, намереваясь, очевидно, поднять ещё выше, а потом бросить с огромной высоты оземь. По счастью, помогло своевременное вмешательство наместника: не растерявшись и не позволив слону поднять незадачливого охотника слишком высоко, он ловким ударом меча отрубил слону часть хобота, благодаря чему Тутмос вышел из схватки с более сильным противником целым и невредимым.

– Помню, солнцеподобный, помню. Славные были времена…

Фараон слабо улыбнулся.

– Жизненная сила Ка оставляет меня, слуги мои! Молитвы жрецов служат всего лишь жалкой отсрочкой моего перехода в царство Осириса. Но я буду ждать вас там, мои верные слуги! И даже обещаю замолвить словечко перед верховными… – не закончив фразы, Тутмос хрипло рассмеялся.

Чати же, напротив, громко разрыдался в ответ.

– Рехмир! – воскликнул, нахмурившись, фараон. – Не смей лить по мне слезы! Ты должен радоваться за своего господина!.. Совсем скоро меня встретит бог Тот, и мы войдем вместе с ним в священную золотую барку, которая доставит меня в царство Осириса… Впрочем, я позвал вас не для прощальных речей, а чтобы наградить за многолетнюю и верную службу. – C этими словами Тутмос IV повернул лицо к Кхер Хебу и приказал: – Распорядись, чтобы внесли приготовленные шкатулки.

Молодой жрец привычно проворно исполнил волю повелителя.

И почти тотчас в покои фараона впорхнули две юные девушки в прозрачных одеяниях. Обе были стройны, грациозны и хороши собою, яркая самобытная внешность выдавала примесь у обеих нубийской крови. Каждая из красавиц держала в руках по шкатулке, выполненной из розового травертина.