Роберт Святополк-Мирский - Четвертый хранитель

— Согласно воле покойного, прежде чем передать тебе его имущество, я должен кое-что объяснить, — сказал отец Владимир. — Старец Иона покинул нашу пустынь давно. Точнее, он не покинул ее. Он просто исчез. Вечером был, а утром мы все проснулись, а его нет, и следов никаких не осталось. Правда, незадолго до того, успел он оставить на хранение вот этот сундучок, — он погладил рукой старый ларец. — Более двадцати лет от Ионы не было никаких известий, и лишь четыре года назад он прислал еще один ларец и запечатанный свиток. Все это он просил передать тебе, Василий Медведев.

Медведев удивленно посмотрел на отца Владимира.

Он сообщил им мое имя. Значит, он выбрал меня в свои наследники гораздо раньше. Почему, леший меня раздери?

— Я не знаю, что находится в этих ларцах и в этом письме, но сердце мое подсказывает, что ты удостоился особой чести. Иона никогда не ошибался, ибо Господь наградил его редким даром узреть грядущее. Мне осталось только сказать, что согласно воле покойного, ты должен сперва прочесть это послание, — он вручил Медведеву запечатанный свиток. — Затем ознакомиться с содержимым первого сундучка, — отец Владимир подвинул Медведеву старый ларец, — и только после этого — с содержимым второго.

— Я выполню волю старца Ионы в точности, — склонил голову Медведев.

Отец Владимир проводил его.

Медведев спрятал ларцы в седельных сумках Малыша, а запечатанный сургучом свиток под кожан.

Прощаясь, старый отец Владимир благословил Медведева, осенив его крестным знамением, и Василий, сам не зная отчего, сделал то, чего не делал с детства. Он преклонил колена и поцеловал руку старца.

К вечеру Медведев вернулся на тот же постоялый двор, решив завтра с утра двинуться, минуя Москву, прямо на Можайск, а оттуда — домой.

Принимая это решение, он не предполагал, что уже к утру полностью переменит его, и направится совсем в другую сторону…

А все произошло потому, что было еще рано и, прежде чем лечь спать, Медведев попросил свечу, заперся в своей клетушке и решил, не теряя времени, ознакомиться с бумагами.

Согласно воле покойного, первым он распечатал приложенный свиток…

Василий осторожно развязал веревочку, сломал сургучную печать и раскрыл свиток.

Он сразу увидел, что это письмо четырехлетней давности, написанное Ионой, судя по дате, незадолго перед кончиной.

15 сентября 1480

Кобрин.

Василию Медведеву.

Отправляя это письмо в Тверь в мою родную Савватиеву Пустынь, молю Господа, чтобы он дал мне возможность перед кончиной передать тебе четки с ключиком от обоих ларцов и письмо служителю, который вручит тебе оба ларца и настоящее письмо.

Мне пришлось принять трудное решение, но Господь не покинул меня и твердо указал на тебя как на исполнителя моей… Ба, что я пишу… Его воли.

Я понимаю, что сейчас тебе трудно что-либо понять из сумбурного письма древнего старца — в апреле мне исполнилось 90 лет, но потерпи — постепенно все откроется.

Сперва же хочу рассказать о том, как я увидел тебя впервые, в прошлом году, в охотничьем тереме князя Можайского на реке Ипути, и какие это имело последствия.

Только что уехал Олелькович и, пробудившись утром, я увидел через оконце, что его комната снова занята. Спустя некоторое время ты распахнул окно и стал разговаривать с вооруженными людьми, которые находились внизу.

В это время мой дорогой друг и опекун князь Ольшанский, комната которого находилась прямо напротив твоей, также увидел тебя через распахнутое окно.

Я помню, слышал, как ты просил его пригласить к тебе православного священника, поскольку, предполагал, что твоя жизнь находится в опасности, и тебе может понадобиться последняя исповедь.

Ольшанский колебался.

Сквозь щель приоткрытого окошка моей кельи, расположенной этажом ниже комнаты Ольшанского, я видел твое лицо, и вдруг, сам не знаю почему, мне захотелось тебе помочь.

Я знал, что у князя Ольшанского характер добрый и мягкий, но нерешительный, и он часто колеблется, размышляя, как поступить. Однако, я знал также, что тайная ниточка душевной связи которая протянулась между нами, начиная с тех событий, о которых ты еще узнаешь, позволяет мне подсказать ему решение. Я мысленно подсказал, и князь Ольшанский тут же согласился выполнить твою просьбу. Он сошел вниз и пригласил к тебе домашнего священника князя Федора Бельского отца Леонтия.

Впоследствии я узнал, что все окончилось благополучно, и что князь Федор проникся к тебе большей душевной симпатией.

Так я увидел тебя впервые, и вскоре после этой встречи ко мне вдруг стала постепенно возвращаться утерянная память. С тех пор, каждый день мне вспоминались все новые и новые сцены моего прошлого. Впоследствии я понял, что это тоже был знак, но долго еще не осознавал его смысла.

Несколько дней назад мне было видение.

Оно показало, что ты — именно тот человек, которого я ищу.

Прошу тебя прочесть мои записки, хранящиеся в первом (старом) ларце и только после этого ознакомится с моей последней рукописью, хранящейся во втором (новом).

Тогда все тебе откроется.

А когда все прочтешь — уничтожь оба ларца с бумагами — никто не должен их увидеть.

Итак, прощаюсь с тобой навеки.

Да поможет тебе Господь.

Бывший старец Савватиевой пустыни Иона

(в миру Филимон Русинов).

Медведев осторожно открыл старый ларец маленьким ключиком, похожим на крестик, прикрепленным к нити, на которую были нанизаны четки.

В ларце находился только один предмет.

Это было подобие книги, или точнее, тетрадь — сшитые вручную страницы, густо исписанные русской церковной вязью, четким ровным и очень красивым почерком.

Василий положил ее на стол, подвинул поближе свечу и углубился в чтение.

Известие о смерти великого Московского князя Василия Васильевича, прозванного Темным, ввиду его насильственного ослепления своим двоюродным братом, пришло к нам лишь в начале апреля.

Однако, еще за день до этого мне стало ведомо, что произойдет.

Помолившись на ночь, я лег спать, но еще не успел уснуть, как, находясь в некой полудремоте, ощутил вдруг, что вот-вот случится необыкновенно важное событие, которое положит начало новому, совсем другому порядку, а старые наши законы будут забыты и постепенно отомрут.

В том, что с минуты на минуту должно было произойти, таились грядущие перемены, и они были с одной стороны величественными и славными, но с другой грозными и страшными — повсюду лилась кровь невинно убиенных, слышались стоны и рыдания вдов и сирот, полыхало пламя огня войны, и страшный призрак разрушения и смуты зловеще проглядывал сквозь это пламя.