Джордж Фрейзер - Флэшмен на острие удара

Я понял намек, и мы спустились по лестнице в холл, а оттуда вышли на лужайку. Казак-часовой поглядел на нас, но не двинулся с места. Как только мы удалились на безопасное расстояние, я спрашиваю:

— Что это, черт побери, было?

— Переговорная труба, тщательно замаскированная, — отвечает он. — Я ее нашел сразу по прибытии. В соседней комнате, твоей, надо полагать, есть такая же. Наши милые русские хозяева хотят быть уверены, что мы не выкинем какой-нибудь фокус.

— Проклятье! Лживые скоты! Так они обращаются с джентльменами? Но какого беса тебе пришло в голову искать эту штуку?

— А, простая предосторожность, — произнес Ист рассеянно. Потом, подумав немного, продолжил: — Видишь ли, я кое-что смыслю в таких вещах. Когда меня взяли в Силистрии, я, формально будучи с башибузуками, на самом деле исполнял политическое поручение. Думаю, русские об этом тоже знают. Когда меня привезли сюда, я был подвергнут самому обстоятельному допросу со стороны одного очень проницательного господина из их штаба — я, кстати, немного умею говорить по-русски. О, кое-кто из моих родственников по материнской линии несколько поколений тому назад вступил в соответствующий брак, и у меня есть… ну, что-то вроде двоюродной бабки, привившей мне стойкий интерес к данному языку. Так что, учитывая имеющиеся подозрения в отношении меня, это мое маленькое достижение побуждает их повнимательнее приглядеться к некоему Г. Исту, эсквайру.

— Будет неплохо, если ты поделишься этим достижением со мной, и как можно скорее, — говорю я. — Но не хочешь ли ты сказать, что они принимают тебя за шпиона?

— О, нет. Это всего лишь пристальное наблюдение. И прослушка. Это самый подозрительный в мире народ, знаешь ли: не верят никому, даже друг другу. И хотя их держат за заросших бородами дикарей, среди них встречаются весьма смышленые парни.

Что-то побудило меня спросить:

— А не знаешь ли ты малого по фамилии Игнатьев, граф Игнатьев?

— Как не знать! — восклицает Скороход. — Он один из тех, кто тряс меня сразу по прибытии сюда. Этакий капитан Свинг, [53] Капитан Свинг (от англ. разг. Swing, вздернуть на виселице) — вымышленный народный герой, именем которого крестьяне подписывали угрожающие письма к землевладельцам во время аграрных волнений 1830 года. только голубых кровей. А ты-то его откуда знаешь?

Я поведал ему об утреннем происшествии. Скороход присвистнул.

— Он хотел понаблюдать за тобой и познакомиться, можешь не сомневаться. Нам надо держать рот на замке, Флэшмен — не то чтобы наша совесть была нечиста, но у нас есть кое-какая информация, которая может быть полезна для них. — Он оглянулся. — И нам не стоит возбуждать их подозрения, разговаривая слишком долго там, где они не могут нас слышать. Еще пять минут — и возвращаемся в комнату. Если нам понадобится срочно уединиться, просто повесим на их спрятанную трубу плотный плащ — это работает, можешь быть уверен. Но прежде чем мы войдем внутрь, я, бегло насколько возможно, расскажу тебе то, что лучше не доверять чужим ушам.

Я был поражен: оказывается, этот Ист — хладнокровный и уверенный тип. Хотя он и мальчишкой был таким.

— Граф Пенчерьевский — великан-людоед, горлопан, скотина и тиран. Он казак, дослужился до командира гусарского полка, снискал особое расположение царя, вышел в отставку и поселился здесь, вдали от родных земель. Имением управляет как деспот, жестоко третирует крепостных, и когда-нибудь те перережут ему глотку. Я стараюсь держаться от него подальше, хотя по временам, приличия ради, мне приходится обедать с его семьей. Но должен признать, он весьма любезен: предоставил мне возможность гулять по усадьбе, дал лошадь и так далее.

— Неужели они не боятся, что ты сбежишь?

— Куда? Мы в двухстах милях к северу от Крыма, и все это пространство — голая степь. Кроме того, у графа на службе имеется с десяток его старых казаков — лучшей стражи и не придумаешь. Это кубанцы, которые способны скакать на всем, имеющем четыре ноги. Вскоре по прибытии я наблюдал, как они привели назад четырех беглых крепостных — те не успели и двадцати миль пройти, прежде чем казаки их настигли. Эти дьяволы связали им лодыжки и тащили так за своими лошадьми всю дорогу! — Иста передернуло. — С них всю кожу содрало заживо за первые же мили!

Я почувствовал, как мой желудок снова принимается за старое.

— Но то все-таки были крепостные, — говорю я. — Не станут же они обращаться подобным образом с…

— Ты так думаешь? Что ж, может, и не станут. Но тут тебе не Англия, не Франция, даже не Индия. Это Россия, и здешний помещик предсказуем в своих действиях не более чем… чем какой-нибудь средневековый барон. О, я не сомневаюсь, он дважды подумает, прежде чем причинить нам вред, но в то же время я сам дважды подумаю, прежде чем стать ему поперек дороги. Однако нам лучше вернуться назад и ублажить их какой-нибудь безобидной беседой — если кто-то доставит себе труд послушать.

Пока мы шли, я задал ему вопрос, до некоторой степени меня волновавший:

— А что за прелестная блондинка мне встретилась, когда я вошел в дом?

Он покраснел, как школьник.

«Ого, — подумал я. — Это что за поворот? Юный Скороход подвержен похоти? Или это чисто христианское влечение? Хм, что же из двух?»

— Должно быть, это Валентина, — говорит он. — Дочь графа. Она да ее тетя Сара — пожилая дама, приходящаяся ему кузиной с какой-то стороны, — вот и вся его семья. Граф вдовец. — Ист нервно закашлялся, прочищая горло. — Впрочем, я редко вижу их: как уже сказано, только иногда обедаю вместе с ними. Валентина… э… она замужем.

Мне это показалось весьма забавным: похоже, Скороход сходит с ума по той крошке — во дела! — и, как полагается настоящему маленькому святоше, предпочитает избегать ее общества, чтобы не впадать в искушение. Еще бы, он ведь один из юных рыцарей Арнольда, в сияющих доспехах. Так-так, и тут на ристалище появляется старый похотливый сэр Ланселот Флэши; нехорошо, что у нее есть муж, конечно, но получается, эта кобылка хотя бы уже объезжена. В таком случае остается выяснить, что представляет собой папаша, и вообще разведать обстановку. В таких вещах нужна осторожность.

С семьей я познакомился за обедом тем же вечером, и обед этот оказался весьма примечательным. Стоило проделать долгую дорогу только ради того, чтобы увидеть графа Пенчерьевского — первый же взгляд на него, стоящего у главы стола, подтвердил характеристику великана-людоеда, данную ему Истом, и заставил меня вспомнить сказку про Джека, победителя великанов и про «дух британца чую там». [54] Имеется в виду стишок из английской народной сказки «Джек и бобовый стебель»: Фи-фай-фо-фам, Дух британца чую там! Мертвый он или живой, Попадет на завтрак мой! (Пер. Н.Шерешевской) Не самая приятная мысль, учитывая обстоятельства.