Джин Ауэл - Путь через равнину

Сделав еще несколько движений, он замер, чувствуя собой каждый изгиб ее тела. Ей всегда нравился вот этот момент ощущения веса его тела. Он никогда не казался тяжелым: было уютно, тепло, пока они отдыхали.

Вдруг она почувствовала, что лицо ее облизывает теплый язык и холодный нос шмыгнул вдоль тела.

— Уходи, Волк, — сказала она, отталкивая животное. — Убирайся отсюда.

— Прочь! — хрипло произнес Джондалар, также отталкивая Волка, но настроение было уже испорчено.

Поднявшись, он перевернулся и лег на бок, чувствуя себя слегка обиженным, но сердиться он не мог — он был слишком счастлив для этого. Опершись на локоть, Джондалар смотрел на зверя, который, отбежав на несколько шагов в сторону, сел и, высунув язык, наблюдал за ними. Джондалар мог бы поклясться, что Волк улыбается, и тогда он сам улыбнулся женщине, которую любил:

— Вот ты научила сидеть его на месте. А сможешь ли ты научить его уходить, когда это требуется?

— Попытаюсь…

— Не просто иметь волка рядом.

— Да, требуются некоторые усилия, особенно когда он молод. И с лошадьми пришлось повозиться. Но это стоит того. Мне нравится, что они со мной. Они — мои друзья, ну, может быть, не совсем обычные.

Мужчина подумал, что лошади по крайней мере оправдали себя. Уинни и Удалец везли на себе людей и их груз, и благодаря им Путешествие будет не столь долгим. А от Волка пока что было мало пользы.

Тучи с зашедшим солнцем окрасились в пурпурный цвет, в лесной долине быстро похолодало. Эйла встала и еще раз выкупалась в реке. За ней последовал и Джондалар. Давно, еще когда она была маленькой, Иза, знахарка Клана, научила ее очищающим женщину ритуалам, хотя и сомневалась, что ее странной уродливой приемной дочке эти ритуалы понадобятся. Несмотря на это, она считала, что это ее долг, и объяснила ей, как позаботиться о себе после близости с мужчиной. Особенно она отмечала, что обмывание водой очень важно для женского тотема. Обмывание, как ни холодна была вода, было ритуалом, о котором Эйла никогда не забывала.

Затем они обтерлись и оделись, втащили спальные меха обратно в палатку и разожгли костер. Эйла удалила обмазку и камни со дна печи и палочками вытащила мясо. А потом, пока Джондалар перекладывал свой груз, она сама начала собирать вещи к отъезду, приготовила пищу на утро, — обычно они пищу, приготовленную с вечера, заливали горячим настоем трав.

С последними отблесками солнечного света лошади подтянулись ближе к стоянке, хотя обычно они паслись далеко за полночь, — чтобы восстановить силы после долгого пути, требовалось много грубой степной травы, но на здешних лугах с их обильной зеленью они насытились раньше, и им захотелось быть поближе к огню.

Пока камни нагревались в костре, Эйла осмотрела долину, уточняя свои первые впечатления: крутые откосы, спускаясь вниз, образовывали широкую долину с маленькой речкой посредине. Это напоминало ту местность, где обитал Клан, но здесь ей было не по себе. Что-то волновало ее, и это волнение усиливалось по мере приближения ночи. Кроме того, ее беспокоила тошнота и слабая боль в спине, что обычно предшествовало месячным. Ей хотелось прогуляться, так как движение приносило облегчение, но было уже слишком темно.

Она прислушалась к шелесту ветра в ветвях ивняка — они четко вырисовывались на фоне серебристых облаков. Полная луна в сияющем ореоле то пряталась за ними, то ярко освещала небо. Эйла решила, что глоток настоя ивовой коры облегчит ее недомогание. Она быстро встала, чтобы срезать кору и заодно несколько ивовых прутьев.

К тому времени, когда чай был готов и Джондалар присоединился к ней, наступила ночь и воздух стал влажным и холодным, так что даже в одежде было зябко. Они сидели у костра и радовались горячему питью. Волк, который весь вечер крутился возле Эйлы, не отходя от нее ни на шаг, с удовольствием свернулся возле ее ног, когда она присела у огня. Она взяла ивовые прутья и стала плести из них что-то.

— Что ты делаешь? — спросил Джондалар.

— Шляпу. От солнца. В полдень очень жарко, — объяснила Эйла. — Думаю, что это тебе пригодится.

— Ты делаешь это для меня? — улыбнулся он. — Откуда тебе известно, что мне хотелось прикрыть чем-то голову?

— Женщина Клана учится предвидеть потребности своего мужчины. А ведь ты — мой мужчина?

Он улыбнулся:

— Тут уж нет сомнений, дорогая моя женщина из Клана. И мы объявим об этом племени Зеландонии в День Супружества на Летнем Сходе в первое же лето. Но как ты можешь предугадывать желания? И почему женщины Клана должны учиться этому?

— Это нетрудно. Нужно лишь подумать о ком-то. Сегодня был жаркий день, и я подумала, что надо чем-то прикрыть голову… сделать шляпу от солнца… для себя, хотя я знала, что и тебе было жарко, — сказала она, добавляя еще одну лозу к широкополой шляпе, которая уже обретала коническую форму. — Мужчины Клана не любят просить, особенно когда это касается их лично. Это недостойно мужчины, и потому женщины должны предвосхищать их желания. Он защищает ее от опасности, она же — обеспечивает его одеждой и пищей. Она хочет, чтобы с ним все было в порядке. Иначе кто тогда защитит ее и ее детей?

— И это то, что делаешь ты? Охраняешь меня, чтобы я мог охранять тебя? — улыбаясь, спросил он. — И твоих детей? — При свете костра его синие глаза казались фиолетовыми, и в них бегали веселые огоньки.

— Ну, так уж. — Она посмотрела на свои руки. — Просто так женщина показывает своему спутнику, как она заботится о нем, есть у нее дети или нет. — Она смотрела на руки, хотя Джондалар был уверен, что она бы сделала свою работу и не глядя. Она взяла еще один длинный прут, затем прямо взглянула на него. — Но я хочу ребенка, пока я еще не состарилась.

— У тебя много времени до этого. — Он бросил ветку в костер. — Ты молода.

— Нет, я старею… мне уже… — она закрыла глаза, чтобы сконцентрироваться, и про себя произносила цифры, которым он обучил ее, чтобы выбрать правильное число, — …мне уже восемнадцать лет.

— Ух, как много! — расхохотался Джондалар. — Вот я уже старик. Мне двадцать два.

— Если мы пробудем в пути год, то, когда мы доберемся до твоего дома, мне будет девятнадцать. В Клане это крайний срок для деторождения. У многих зеландонийских женщин в этом возрасте рождаются дети. Может быть, не первый, но второй или третий.

— Ты сильная и здоровая. И совсем не поздно иметь детей. Но я скажу тебе кое-что: иногда в твоих глазах появляется такое выражение, как будто ты прожила уже много жизней в твои восемнадцать лет.

Это было необычное заявление. Эйла бросила плести и посмотрела на Джондалара. От этого ему стало почти страшно. Она была так прекрасна при свете костра, и он любил ее настолько сильно, что он даже не мог представить, что делать, если что-то случится с ней. Ошеломленный, он отвернулся. Затем, чтобы снять напряжение, он перевел разговор на более легкие темы.