Джин Ауэл - Путь через равнину

— С удовольствием принимаю приглашение, — улыбнулась Эйла.

От мыслей о ее акценте Карлоно перешел к оценке ее внешности. Эта женщина была очень красивой, под стать Джондалару.

— Джондалар рассказывал мне о ваших лодках и о ловле осетра.

Мужчины рассмеялись, как будто услышали шутку, а Джондалар слегка покраснел.

— А он не рассказывал, как поймал пол-осетра?

— Эйла из племени Мамутои, — вмешался в разговор Джондалар, — это Маркено из племени Рамудои, сын дома Карлоно и друг Толи.

— Добро пожаловать, Эйла, — просто сказал Маркено, зная, что официально ее приветствовали уже много раз. — Ты уже познакомилась с Толи? Ей будет приятно, что ты здесь. Порой она скучает по своим родственникам Мамутои. — Он владел языком почти в совершенстве.

— Да, я познакомилась с ней и с Шамио. Она красивая девочка.

Маркено просиял.

— Я тоже так думаю, хотя и не положено так говорить о собственной дочери, вернее, дочери моего дома. — Он повернулся к Дарвало: — Как Рошарио?

— Эйла лечила ее руку. Она — целительница.

— Джондалар сказал нам, что она сделала это очень искусно, — уклончиво сказал Карлоно, подумав про себя, что еще неизвестно, как заживет рука.

Эйла заметила его уклончивость, но это было понятно в данных обстоятельствах. Не важно, что им нравился Джондалар. В конце концов, она для них чужестранка.

— Дарвало и я идем собирать травы, которые я видела по пути сюда. Рошарио все еще спит, и я хочу заранее приготовить питье для нее. С ней сейчас Доландо. Кстати, мне не нравятся глаза у Удальца. Надо бы найти те белые растения, чтобы помочь ему, но сейчас нет времени. Джондалар, промой его глаза холодной водой. — Улыбнувшись, она подозвала Волка, кивнула Дарвало, и они направились к горе.

Вид с тропы возле горы был не менее впечатляющим, чем тот, что предстал перед ними утром. Затаив дыхание, Эйла посмотрела вниз. Дарвало шел впереди, и она обрадовалась, когда он показал ей более короткий путь. Волк обследовал территорию вдоль тропы, деловито обнюхивая все подряд. Вначале, когда Волк внезапно выныривал на тропу, юноша пугался, но потом привык к этим появлениям. Задолго до того, как они подошли к липе, воздух наполнился ароматом меда и гулом пчел. От дерева, возникшего за поворотом стены, разносился приторный запах маленьких зеленовато-желтых цветов. Пчелы были так поглощены сбором нектара, что не обращали внимания на появление людей, хотя Эйла стряхнула несколько пчел, срывая соцветия липы. Пчелы просто отлетели в сторону.

— Почему это нужно для Рош именно сейчас? — спросил Дарвало. — Люди всегда заваривали липовый чай.

— Да, у него хороший вкус, но к тому же он очень полезен. Если тебе плохо, ты раздражен, сердишься, он действует успокаивающе. Если ты устал, то он подбодрит тебя. Он снимает и головную боль, успокаивает боль в желудке. Все это полезно Рошарио, потому что снадобье, которое усыпило ее, может вызвать и раздражение, и гнев, и подавленность, и прочее.

— Не знал, что липа так действует. — Дарвало посмотрел на знакомое раскидистое дерево с гладкой темно-коричневой корой и поразился тому, что у самого обыкновенного с виду дерева столько скрытых возможностей.

— Я хочу найти еще одно дерево, Дарвало, но не знаю, как у вас его называют. Оно маленькое, иногда это кустарник. На нем есть шипы, а лист напоминает ладонь с пальцами. В начале лета оно покрывается белыми цветами, а сейчас на нем круглые красные ягоды.

— Это не розовый куст?

— Нет, это не шиповник. То дерево повыше шиповника, а цветы меньше и листья другие.

Дарвало наморщил лоб, затем вдруг улыбнулся:

— Думаю, что знаю, о чем ты говоришь. Такие деревья растут совсем недалеко отсюда. Весной мы срываем почки с ветвей и едим.

— Похоже. Сможешь проводить меня туда?

Волка не было видно, и потому Эйла свистнула. Тот появился мгновенно. Вскоре они подошли к боярышнику.

— Именно это я и искала. Не была уверена, что правильно описала его.

— А для чего это? — спросил Дарвало, когда они стали рвать ягоды и листья.

— Помогает сердцу восстановиться, окрепнуть и работать надежно. Это для здорового сердца, а не для больного. Там свои снадобья. — Эйла пыталась подбирать слова, чтобы юноша мог понять, что она познала путем наблюдений и опыта. Она училась у Изы, чей язык и метод обучения было трудно передать словами. — Это можно смешивать и с другими растениями, чтобы их действие было сильнее.

Для Дарвало было истинным удовольствием собирать плоды и листья боярышника вместе с Эйлой. Она знала вещи, никому не известные, и рассказывала о них без утайки. На обратном пути она остановилась на залитом солнцем пригорке и срезала несколько приятно пахнущих пурпурных цветков иссопа.

— Для чего это? — спросил он.

— Очищает грудь, помогает дыханию. А это, — она сорвала несколько мягких пушистых листьев с растения рядом, — возбуждает и придает силы. Его нужно совсем немного, да и на вкус это не слишком хорошо. Я хочу, чтобы Рошарио пила приятный настой, но это оживит и встряхнет ее.

Эйла набрала целый букет красных гвоздик и левкоев. Дарвало, надеясь пополнить свои медицинские познания, спросил:

— Для чего это?

— Они хорошо пахнут. Я положу немного в чай для Рошарио, а остальные поставлю в воду возле кровати, чтобы был приятный запах. Женщины любят благовония, особенно когда больны.

Дарвало подумал, что ему тоже нравятся приятные запахи. Еще ему нравилось, что Эйла всегда называет его Дарвало, а не Дарво, как другие. Не то чтобы он был против, когда Джондалар или Доландо называли его так, но было приятно слышать из ее уст его взрослое имя. И голос у нее был приятный, даже если некоторые слова звучали не слишком правильно. Все это приковывало внимание, когда она говорила. Когда-то он хотел, чтобы Джондалар стал другом его матери и остался бы в племени Шарамудои. Спутник матери умер, когда Дарво был ребенком, и с тех пор в их доме не было мужчины, пока не пришел Зеландонии. Джондалар относился к нему как к сыну, он даже стал учить его камнерезному искусству, — его уход причинил боль Дарвало.

Он надеялся, что Джондалар вернется, но в душе не верил в это. Когда его мать ушла с этим Гьюлеком, он решил, что теперь уж Зеландонии не останется с ними, если даже вернется. Но сейчас, когда он вернулся, да еще с женщиной, его матери не стоило быть здесь. Все любили Джондалара. К тому же Эйла, похоже, настоящая целительница. «Почему бы им не остаться?» — подумал он.

— Она просыпалась, — сказал Доландо, когда Эйла вошла в дом. — По крайней мере мне так кажется. Она металась, словно сопротивляясь чему-то во сне. Ее успокоили, и она опять заснула.

Он был рад видеть Эйлу, но не показывал виду. Талут из племени Мамутои был полностью открыт и дружелюбен. Его лидерство было основано на силе характера, готовности выслушать каждого, понять суть разногласий и найти компромисс. Голос его перекрывал шум толпы. Доландо скорее напоминал Брана. Он был более замкнутым и, хотя прислушивался и оценивал обстановку, никогда не проявлял открыто своих чувств. Но Эйла привыкла глубже понимать и оценивать поведение таких людей.