Георгий Свиридов - Мы еще вернемся в Крым

В блиндаже было светло. Под потолком висел немецкий фонарь «летучая мышь». На стене весело тикали русские часы-ходики, гирька на цепи из будущего вытягивала время наступающего дня, последнего дня тяжелого 1941 года.

Вадим Серебров в который раз прошелся по блиндажу. Все складывается совсем не так, как недавно планировали в Главном разведывательном управлении флота, и к чему готовились и упорно тренировались. Он так и этак прикидывал в своем уме, но при любом раскладе выходило в итоге одно – реальное выполнение задания превращается в нереальность.

Кончалась долгая ночь зимы, и приближалось время начала десанта в порт, начала штурма Феодосии. А они еще торчат здесь, в поселке Каранель, и пока неизвестно, когда и на чем смогут добраться до города. Пешим ходом уже им не удастся быстро одолеть эти десять километров. Даже если будут бежать, как на кроссе, с полной выкладкой. А там все только и начнется. Штаб брать – это одно дело, а вот где в городе того важного немца искать – это уже другое… А взять его надо обязательно! Носом рой землю, сказал на прощание начальник разведки флота, а этого самого Гюнтера да еще фон Штейнгарта, разыщи и доставь! Вадим грустно усмехнулся. Мы тут околачиваемся в блиндаже, дергаемся, а он, граф немецкий, сейчас наверняка где-то в Феодосии весело гуляет с девками и музыкой. Вадим мысленно чертыхнулся.

Все идет не так, как задумывалось и планировалось в Новороссийске, в штабе разведывательного управления Черноморского флота. Все не так! С самого начала, с подхода подводной лодки к Феодосии.

Высадку спецгруппы разведчиков планировали в районе каменистого пляжа, между красивой дачей Сытина, построенной в виде восточной крепости, и великолепным дворцом бывшего табачного магната Стамболи. В этом районе города много садов, и это дает возможность скрытно продвигаться к центру города. Но командир подводной лодки Николай Балкин развернул перед Серебровым карту, судя по которой весь этот прибрежный район утыкан немецкими минами. Другая карта показала, что дно в этих местах было густо усыпано нашими минами еще осенью, до прихода гитлеровцев в Крым. Был поспешно создан оборонительный пояс на случай высадки вражеского десанта с моря.

Пришлось согласиться с доводами капитана. Не загонять же подводную лодку на минные поля! Высадились на диком открытом пляже у поселка Каранель. От поселка до Феодосии добрый десяток километров. А часики тикают, и до начала штурма города, до высадки морского десанта остается не так уж много времени.

Его здравый ум подсказывал, что он, Вадим, зря потратил драгоценное время на покорение ненужного им немецкого блиндажа. Нужно было обойти его стороной и своим ходом двигаться по намеченному маршруту. А они так по-глупому вляпались, наивно поверив гидрографам, что удастся завладеть немецкой машиной.

С гидрографами – лейтенантом Усманом Зариповым и старшиной Петровым – разведгруппа случайно встретилась на берегу. Они высадились из другой подводной лодки и установили на берегу светящийся маячок, который будет служить ориентиром для боевых кораблей при входе в Феодосийский залив. Гидрографы и сказали, что за блиндажом у немцев машина. Совместно овладели блиндажом, а дальше что? Как стояла, так и стоит та машина. И ни с места. Просто мотор не заводится. Ну, никак не хочет заводиться! И воду залили в радиатор, и бензина нашли полканистры. А машина ни в какую, даже ни разу не фыркнула, не чихнула.

Гидрограф Петров остался у машины и кумекал с мотором.

«Я эту немецкую заразу, – сказал он со злостью, – заставлю на коммунизм работать!»

Вадим снова, в который раз перешагнул через крупную ракушку, что валялась на деревянном полу. Обычная ракушка, черноморская, величиной с кулак.

Думая о своем, Вадим невольно обратил внимание, что блиндаж сделан добротно и просторно. Основательно врыт в землю. Стены, потолок, пол из оструганных досок. Вдоль стены – вместительные полки, на которых все аккуратно расставлено. Полевой телефон. Вадим, скользнув взглядом по телефону, мысленно укорил себя за неосмотрительность, что заблаговременно не перерезали провод. В углу – широкий топчан. Вешалка с верхней одеждой – плащами и шинелями. Железная печь. Стол крепкий. Две амбразуры в сторону моря. Крупнокалиберный пулемет и коробка патронов. Два выхода: один к окопам, другой в тыл. Приличная огневая точка на побережье, ничего не скажешь. Монотонно тикают на стене ходики, которые тут кажутся совсем неуместными. Старательно отсчитывают время. А его остается все меньше и меньше.

Артавкин покрутил ручку патефона, установил черный круг пластинки.

– Концерт продолжается, – сказал он. – Танго! Дамы приглашают кавалеров!

Пластинка, заигранная донельзя, сначала зашипела, потом сквозь шипение пробился знакомый баритон знаменитого певца:

Юрченко трудился у стола, покачиваясь в такт музыки. Немецким тесаком вскрывал консервы, резал крупными кусками хлеб, колбасу и сало. Гидрограф Усман Зарипов вынул из картонной коробки две бутылки – темную пузатую и плоскую светлую. Повертел их в руках, прочел этикетки.

– Друзья-товарищи, что будем пить? Немецкий шнапс или французский коньяк?

– А ты обе откупоривай, не прогадаешь! И мы дегустацию устроим, – предложил Алексей Громов, разбирая немецкие бумаги и журналы.

– Слушай, моряк, а ты случайно не из Феодосии? – спросил Усман.

– Из Феодосии. А что?

– Лицо твое мне показалось знакомым. Думаю, где тебя мог встречать? И вспомнил! Ты боксер, верно?

– Ну, боксер.

– На стадионе тебя видел, вот где! Здесь, в Феодосии. Года четыре назад. Был праздник на стадионе и были соревнования по боксу. И ты там боксировал?

– Да, провел три боя, – сказал Алексей.

– Ты тогда здорово победил парня из Старого Крыма, помнишь?

– Ну, было такое дело.

– Так то был мой двоюродный брат Коля, а по-татарски Керим. Он сильно переживал, что победу тебе присудили. Но мы видели, хотя и болели за Керима, что ты был лучше и два раза его на пол послал.

– Он неплохо боксировал, особенно в первых двух раундах, пока на правый прямой не попался. Крепкий парень!

– Не знаю, жив ли он сейчас? А я тогда футболом увлекался, в сборной города выступал. Левым крайним в нападении. Я ведь левша и с левой ноги здорово бил! Мы тогда феодосийскую команду разделали подчистую!

Усман, не выпуская из рук бутылок, стал двигаться по блиндажу, как бы танцуя танго. Ему под ноги попалась морская ракушка. Носком сапога он чуть пододвинул ее и, вспоминая свои удары по мячу на стадионе, лихо, со всего маха, своей левой футбольнул ракушку. Стремительной пулей она пролетела через блиндаж и угодила в темноту под широкий топчан.