Шарль Монселе - Женщины-масонки

– Нет,– пролепетал Филипп,– я ничего не заметил.

– Ничего не заметили? Не может быть!

– Уверяю вас…

– Но это же невероятно! Какой плохой шпион вышел бы из вас!

– Я тоже так думаю… Но скажите, господин Бланшар: не заметили вы какого-нибудь мужчину, сопровождающего этих женщин?

– Никаких мужчин тут нет, дорогой господин Бейль.

– Странно,– прошептал господин Филипп Бейль.

– Да что вы! Так вы ничего не знаете?

– Почти ничего.

– Вы, наверно, пришли сюда впервые?

– Вы правы, впервые.

– Ну, тогда мне понятно ваше изумление: я тоже был поражен.

– Значит, вы часто сюда приходите, господин Бланшар?

– Каждый день.

– И теперь вы на пути к открытию какой-то тайны?

– Еще бы, черт побери!

Филипп постарался не выдать своего волнения.

Но какая бездна подозрений открылась перед ним: два раза в неделю сюда приходили Амелия, Марианна, Пандора и маркиза де Пресиньи!

Чем же могли здесь заниматься эти женщины, которых разделяли и ненависть, и интересы, и общественное положение?

Филипп не верил свои глазам, он думал, что лишился рассудка.

– Так, значит, господин Бланшар, вы приходите сюда каждый вечер?– прерывающимся голосом продолжал Филипп.

– И каждое утро.

– И утром тоже?!

– А иногда и днем.

– Ну и терпение же у вас!

– А я здесь не скучаю. Как раз наоборот: открытия, которые я сделал, страшно меня заинтересовали, а те открытия, которые я непременно сделаю, обещают стать для меня источником никогда еще не испытанных чувств.

– Открытия? Так вы расспрашивали местных жителей?

– Сперва я так и поступил, и с моей стороны это было весьма наивно и глупо. Одни просто не поняли, о чем я их спрашиваю, другие смотрели на меня косо и советовали обратиться в префектуру полиции.

– Но вы, конечно, не последовали этому совету? – спросил Филипп Бейль, затрепетавший при мысли о том, что разоблачение всех этих тайн может скомпрометировать и его самого, и его жену.

– Если бы я это сделал, все это закончилось бы давным-давно,– отвечал господин Бланшар.– Когда я пускаюсь в приключения, я ни за что на свете не допускаю, чтобы меня сопровождал полицейский комиссар. А кроме того, по какому праву и под каким предлогом мог бы я обратиться к правосудию? На что, собственно говоря, стал бы я подавать жалобу в суд? Какой ущерб причиняют мне люди, когда они, более или менее соблюдая тайну, собираются в каком-то доме?

– Никакого ущерба, вы правы.

– Такой поступок наверняка был бы нелепым, а быть может, и опасным.

– Я с вами вполне согласен. Но что же вы предприняли?

– Я принялся размышлять.

– Само собой; ну а потом?

– Я стал упорно стремиться к достижению своей цели.

– Каким же образом?

– Поначалу моя цель, как вам известно, заключалась в том, чтобы разыскать Марианну и узнать, где находится ее убежище. Но затем моя цель изменилась, вернее, она стала гораздо серьезнее. Этот ночной спектакль, свидетелем которого я оказался, возбудил мое любопытство. Я увидел другие миры, и я захотел эти миры открыть.

– Превосходно!

– Прежде всего мне нужно было снять план с этих групп домов, расположенных на одном огороженном пространстве. Но где установить наблюдательный пост? На Вавилонской улице установить его невозможно: там стены монастыря Сердца Христова. Равным образом невозможно это и на улице Плюме: там находится школа Братьев конгрегации Христианского вероучения. Оставались улица Принца и бульвар.

– И вы отправились на улицу Принца?

– Совершенно верно. Я снял там мансарду в самом высоком из домов, стоящих напротив этой ограды, и, вооружившись большим количеством оптических приборов, принялся за свое исследование.

– Ага!

– Оно было весьма несовершенным, ибо я мог охватить взглядом только свободное пространство. Деревья и высокие стены, увитые плющом и похожие на гигантские переборки, скрывали от меня все остальное. Однако я пришел к убеждению, что все эти жилища сообщаются друг с другом: я видел, как одни и те же лица переходят из одного в другое,– войдя туда с улицы Принца, они спокойно выходили на бульвар или на улицу Плюме. Вы заметили уйму маленьких дверей, буквально изрешетивших этот квадрат? Их там больше тридцати [82] Быть может, необходимо упомянуть о том, что с того времени, когда происходило действие нашего романа, и особенно после революции 1848 года, облик этого парижского района, если не совершенно, то, во всяком случае, значительно изменился. Большинство этих особняков заняты ныне религиозными общинами. Так, например, бенедиктинки, в былые времена именовавшиеся Дамами Церкви, разместились на улице Принца, где воздвигли весьма изящную часовню рядом с Армянским коллежем; во время службы вход туда общедоступен. Мы видели там самые чистые и самые красивые типы великой армянской нации. Сады, особенно сады особняка, известного под названием особняка Адамсона, частично потеснили, частично вырубили, и это очень жаль, ибо они были великолепны. Две маленькие дверцы заделаны, но следы от них можно разглядеть и сейчас. (Прим. автора.) .

– Продолжайте, господин Бланшар!

– И хозяева, и слуги здесь исключительно женского пола. Что касается мужчин, то я видел только поставщиков да рабочих. Впрочем, ничего удивительного во всех этих передвижениях нет: то же самое происходит в любом большом парижском доме. Только вот что: с наступлением ночи там становится темно, как в печке, и я не знаю, куда деваются все огни.

– Они, конечно, в центре дома.

– Я тоже так думаю. Но я готов был провести хоть десять лет у окна на улице Принца, если бы не удивился еще больше.

– И поэтому вы спустились с вашей мансарды?

– Я спустился, полный решимости проникнуть на этот архипелаг из камня и листвы.

– Иного я от вас и не ожидал.

Тех наших читателей, которые, пожалуй, будут удивлены, что двое собеседников так свободно разговаривали на свежем воздухе, мы приглашаем самолично отправиться на бульвар Инвалидов в девять часов вечера; они убедятся, что нет другого места, где можно было бы более удобно беседовать о своих делах и даже о делах политических. Кроме того, мы попросим тех же читателей благосклонно принять в соображение, что приводимый нами диалог состоялся двадцать пять лет назад, когда бульвар Инвалидов посещали еще реже, чем в наши дни, и это было весьма удобно для таких встреч, о которых мы повествуем.

Гордый тем, что его рассказ вызывает безграничный интерес у слушателя, господин Бланшар остановился, погладил подбородок и, казалось, заколебался.

– Продолжайте! Продолжайте!– сказал Филипп, нервы которого были напряжены до предела.

– А как поступили бы вы на моем месте?– спросил господин Бланшар.