Генрих Эрлих - Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта

— Зачем мне наряды, — отмахнулась Эльза, — мне скоро впору будет разлетайки носить.

— Эльза у нас и так, как принцесса. — Красавчик нежно обнял ее плечи, усадил на лавку.

Все старались сказать Эльзе что–нибудь приятное. А Граматке и вовсе поразил — встал и прочитал какое–то длиннющее стихотворение, в котором и так и эдак склонялись слова «Эльза», «любовь» и все такое прочее. Судя по волнению, стихотворение было собственного сочинения. Он как всегда умничал, Йозеф Граматке, и половину слов Юрген не понял, но Эльза была тронута, и Юрген присоединился к общим аплодисментам. Потом они спели несколько песен, напоследок Юрген затянул их любимую:

Warte mein Mädel dort in der Heimat,

Bald kommt der Tag

Wo mein Mund dich wieder küßt. [83] Жди, моя девушка, там, на родине, Скоро наступит день, Когда мои губы снова будут целовать тебя.

Попал в самое сердце. Слезы, клятвы, объятия и все такое прочее, но это было уже после того, как он скомандовал отбой.

В путь двинулись утром. Подполковник Фрике выписал Юргену увольнительную до полуночи и выделил подводу с возчиком. Все было обставлено так, будто надо что–то срочно получить на складе в Зеелове, даже фельдфебель–интендант был в наличии, но Юрген понимал, что это просто жест особого внимания со стороны Фрике к Эльзе и к нему.

Километров пять тянулись сплошные укрепления, на которых там и тут уже мелькали кители солдат, из траншей вылетали комья земли. Солдаты занимались тем же, чем и они все последнее время — доводили до ума выстроенные кем–то укрепления. А вот и эти кто–то — толпа мужчин и женщин в гражданской одежде рыли что–то, похожее на противотанковый ров. «Зачем он здесь?» — пожал плечами Юрген. То же думал и местный крестьянин, который громко кричал роющим, чтобы они не залезали на его участок. Потом он наклонился, взял комок земли, растер его в руках, внимательно рассмотрел, даже понюхал. Он собирается что–то сеять, сообразил Юрген. Что это — вера в то, что они, солдаты, не пропустят и отгонят русских, или вековая приверженность крестьян укладу, определяемому природой? Война — войной, а сев — севом.

Вот и город. Интендант на подводе отправился по своим делам, а Юрген с Эльзой пошли пешком в сторону станции, благо на каждом углу были указатели. Указателей было много: и жандармерия, и комендатура, и управление по делам беженцев, и сокращенные наименования различных частей, и бомбоубежище. Все говорило о войне, о близости фронта. Но беженцев не было, их всех уже отправили дальше на запад и даже успели уничтожить все следы их наплыва.

За отсутствием беженцев люди на улицах показались Юргену какими удивительно беззаботными и даже веселыми. Пусть все мужчины были одеты в военную форму, многие с нашивками за ранение, с руками на перевязи, с тростью в руках, но они спокойно куда–то шли, а то и просто прогуливались, останавливались, завидев знакомых, разговаривали, смеялись, кланялись или подмигивали проходившим девушкам и женщинам. А те!.. Пользуясь погожим деньком и припекающим весенним солнцем, они скинули зимние пальто, шубки, шапки, теплые платки и обрядились в легкие плащи, шляпки, повязали на шеи цветные платочки, обулись в туфли на высоком каблуке, многие стояли, расстегнув пуговицы на плащах и распахнув полы нарочно для того, чтобы продемонстрировать яркие, почти летние платья.

— Посмотри, какая кофточка. — Эльза ткнула Юргена локтем в бок. — В прошлом году такие не носили. — В ее голосе прозвучала чисто женская озабоченность.

Юрген посмотрел. Кофточка как кофточка. На такую страхолюдину что ни надеть, все тряпкой смотреться будет. Он перевел взгляд дальше. У ограды сквера стояли две девчонки лет по шестнадцать. Кофточки на них были по меньшей мере позапрошлогодние, заключил Юрген по тому, как они обтягивали их грудь, но сами девчонки были высший класс. Свое мнение он, впрочем, оставил при себе и поспешил оторвать взгляд от девчонок.

— Вот кончится война, я тебе такую же куплю, — сказал он.

— Хорошо. Мы пойдем с тобой в магазин и купим такую же кофточку, — мечтательно сказала Эльза и взяла Юргена под руку. — Нет, другую, этот цвет мне не идет.

— Какую скажешь, — сказал Юрген и освободил руку.

Мало ли что, вдруг патруль, — эти тыловики только тем и занимаются, что следят за соблюдением устава. Разбирайся с ними потом! Юрген вдруг понял, что он чувствует себя как–то неуверенно и неуютно в этом городе, это он–то — городской житель! Надо же так отвыкнуть от гражданской жизни! Последний раз он вот так свободно ходил по мирному городу с увольнительной в кармане в Витебске, с тех пор минуло почти два года. Вот если бы вокруг свистели пули и рвались снаряды, а в руках был автомат, он бы чувствовал себя куда более уверенно, он бы точно знал, что ему надо делать. Юрген механически поправил автомат на плече, еще раз оглянулся вокруг, убедился в том, что ощущение беззаботности толпы создается, в частности, тем, что у большинства нет оружия, пистолеты офицеров не шли тут в счет. Ну и пусть, подумал Юрген, с автоматом ему как–то привычнее, с автоматом и в мирном городе как–то надежнее.

Они проходили мимо булочной, на витрине красовались крендели. Господи, сто лет не ел кренделей! Вот и Эльза судорожно сглотнула слюну. Юрген резко повернул в сторону, увлекая за собой Эльзу, зашел в магазин. Внутри стояла очередь из десятка домохозяек разного возраста, в руках у всех были пайковые карточки. Продавщица выложила на прилавок перед очередной покупательницей две буханки серого хлеба, небольшой пакет сахара, кулек конфет–тянучек.

— Пожалуйста, проходите, — дружно сказали им женщины, когда покупательница отошла в сторону.

— Спасибо, — сказал Юрген, подошел к прилавку, достал свою расчетную книжку, деньги, стал объяснять продавщице, что у них нет карточек, они из действующей части.

— Что вам угодно? — перебила его продавщица и приветливо улыбнулась.

— Два кренделя, пожалуйста. Они так аппетитно выглядят! — Юрген широко улыбнулся в ответ.

— Не только выглядят. Две марки, пожалуйста. — Продавщица сняла с подноса два кренделя, положила сверху большую конфету настоящую, шоколадную. — Для девушки, — сказала она.

Юрген онемел от удивления. Ему, случалось, продавщицы в магазинах подбрасывали от щедрот своих что–нибудь вкусненькое, но его девушкам, да и ему самому, когда он был с девушкой, никогда. Только потом до него дошло, что дело было в военной форме Эльзы. Он как–то запамятовал об этом. Эльза была прекрасна в любой одежде. По крайней мере для него.

Они добрались до вокзала. К перрону спешили мужчины в военной форме и местные жительницы с большими пустыми сумками в руках, они, похоже, отправлялись в Берлин за покупками. Провожающих не было, никто не расставался навсегда.