Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 1

— Вам отлично известно: в «Поющем петухе» на улице Сен-Жермен-де-Пре. Это большой мрачный дом с огромным петухом, нарисованным на листе жести. Когда жесть скрипит, петух поет.

— Да, это будет чудовищная сцена.

— Я тоже так думаю. А еще я думаю, что рискнуть стоит. Мне пойти с вами?

— Избави Бог, вы все испортите.

— То же самое мне сказал наш прокурор, когда я советовался с ним на этот счет. Говорю это для вашего сведения. Поколотить человека у него дома — это значит штраф и тюрьма. Поколотить на улице…

— Не всегда удается, и вам это известно лучше, чем кому-либо другому, — заметила графиня Жану.

Виконт скривил губы в весьма принужденной улыбке.

— Ну, коль долг платится с опозданием, то платится с процентами. И если я когда-нибудь повстречаю этого своего господинчика…

— Поговорим-ка лучше о моей даме, виконт.

— Мне больше нечего вам о ней сказать. Поезжайте!

И граф отошел в сторону, освобождая карете проезд.

— Где вы меня будете ждать? — спросила графиня.

— В самой гостинице. Я закажу бутылку испанского вина и, если вам понадобится моя рука, мигом примчусь.

— Трогай! — крикнула графиня кучеру.

— Улица Сен-Жермен-де-Пре, гостиница «Поющий петух», — добавил виконт.

Карета стремительно покатила по Елисейским полям.

Через четверть часа она остановилась неподалеку от Монастырской улицы и рынка Святой Маргариты.

Там г-жа Дюбарри вышла, поскольку опасалась, что стук колес экипажа встревожит хитрую старуху, которая, без сомнения, держится настороже; выглянув из-за гардины, она увидит, кто к ней пожаловал, и у нее будет достаточно времени, чтобы избежать встречи с посетительницей.

Поэтому в сопровождении одного-единственного лакея, следовавшего за нею, г-жа Дюбарри быстро прошла по Монастырской улице, которая упиралась в три дома; в среднем и размещался постоялый двор.

Г-жа Дюбарри даже не вступила, а ворвалась в распахнутую дверь странноприимного дома.

Никто не видел, как она вошла, но у подножия деревянной лестницы ее встретила хозяйка.

— Я к графине Беарнской, — сообщила г-жа Дюбарри.

— Графиня Беарнская серьезно больна и никого не принимает.

— Да, да, я знаю о ее болезни, — отвечала г-жа Дюбарри. — Я и пришла узнать о ее состоянии.

И с легкостью птицы она в один миг взлетела по лестнице.

— Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! — закричала хозяйка. — К вам прорвались!

— Кто там? — спросила из комнаты старая сутяжница.

— Это я, — появляясь на пороге, сообщила г-жа Дюбарри, чья физиономия как нельзя лучше соответствовала обстоятельствам: на ней была и вежливая улыбка и скорбная гримаска сострадания.

— Госпожа графиня, вы? — воскликнула, побледнев от страха, сутяжница.

— Да, сударыня. Я пришла выразить вам свои соболезнования в постигшем вас несчастье, о котором только что узнала. Прошу вас, расскажите, что с вами произошло?

— Сударыня, но я даже не решаюсь предложить вам сесть в этой конуре.

— О, я знаю, что у вас замок в Турени и потому извиняю эту гостиницу.

И г-жа Дюбарри уселась. Графиня Беарнская поняла, что гостья обосновалась прочно.

— Вы, очевидно, очень страдаете, сударыня? — поинтересовалась г-жа Дюбарри.

— Чудовищно.

— Правая нога? Господи! Но как же вас угораздило обварить ее?

— Да все очень просто: я держала кофейник, ручка скользнула в руке и мне на ногу вылилось со стакан кипятка.

— Какой ужас!

Старуха вздохнула.

— Да, ужас, — согласилась она. — Но что вы хотите: беда в одиночку не ходит.

— Вы знаете, что король вас ждал сегодня утром?

— Вы усугубляете мое отчаяние, сударыня.

— Его величество весьма недоволен, что не повидал вас.

— Меня оправдывает моя болезнь, и я надеюсь принести его величеству свои почтительнейшие извинения.

— Я это рассказываю не для того, чтобы огорчить вас, — сообщила г-жа Дюбарри, видя, как надуто и чопорно держится старуха, — а только чтобы вы поняли, какое значение его величество придает этому делу и как он будет вам признателен.

— Вы же видите мое состояние, сударыня.

— Да, конечно. Хотите, я вам кое-что скажу?

— Разумеется. Мне будет крайне лестно услышать все, что вы скажете.

— По всей вероятности, это несчастье произошло потому, что вы испытали большое волнение.

— Не стану отрицать, — подтвердила сутяжница, сделав поклон, но только верхней половиной тела, — я была безмерно тронута честью, какую вы мне оказали, столь учтиво приняв меня у себя.

— Но я думаю, есть еще и другая причина.

— Другая? Ей-богу, нету. Во всяком случае, я таковой не знаю.

— Ну, скажем, некая встреча…

— То есть я с кем-то встретилась?

— Да, выходя от меня.

— Нет, сударыня, я ни с кем не встречалась. Я была в карете вашего брата.

— Это произошло, прежде чем вы сели в карету.

Сутяжница сделала вид, будто пытается вспомнить.

— Когда вы спускались с крыльца.

Сутяжница изобразила еще большую сосредоточенность.

— Некто, — продолжала г-жа Дюбарри с улыбкой, к которой примешивалось раздражение, — вошел во двор, когда вы вышли из дома.

— Крайне сожалею, сударыня, но я не припоминаю.

— Некая женщина… Ну, теперь вспомнили?

— У меня такое слабое зрение, что вот вы сидите в двух шагах от меня, а я вас вижу, как в тумане. Так что судите сами.

— А она крепкий орешек. Хватит хитрить, не то она меня одолеет, — пробормотала г-жа Дюбарри и тут же в полный голос обратилась к старухе: — Ну что ж, раз вы не разглядели эту даму, я скажу вам, кто она.

— Дама, которую я встретила, выходя?

— Именно. Это моя золовка мадемуазель Дюбарри.

— Я очень рада, сударыня, очень рада. Но поскольку я никогда ее не видела…

— Как сказать.

— Я ее видела?

— И даже говорили с ней.

— С мадемуазель Дюбарри?

— Да, с мадемуазель Дюбарри. Но только в тот день она называлась мадемуазель Флажо.

— А! — воскликнула старая сутяжница с негодованием, которое она даже не сумела скрыть. — Так, значит, фальшивая мадемуазель Флажо, приехавшая ко мне и заставившая меня проделать это путешествие, ваша золовка?

— Она самая, сударыня.

— И кто же подослал ее ко мне?

— Я.

— Чтобы одурачить меня?

— Нет, чтобы помочь вам и чтобы вы в свой черед помогли мне.

Старая графиня насупила седые брови и хмуро сказала:

— Мне кажется, эта поездка не принесет мне никакой пользы.

— Сударыня, разве господин де Мопу плохо вас принял?

— Пустые посулы.

— По-моему, сударыня, я имела честь предложить вам нечто куда более определенное, нежели пустые посулы.

— Ах, сударыня, человек предполагает, а Бог располагает.

— В таком случае, сударыня, поговорим серьезно, — предложила г-жа Дюбарри.

— Слушаю вас.

— Вы обварили ногу?