Дороти Лаудэн - Голос сердца

— Да, разумеется, — подтвердила рыжеволосая женщина.

— В настоящее время вы переживаете переходный период, а он часто бывает связан с сильными кровотечениями. Следовательно, явление это совершенно естественное, — продолжала Микаэла. — Тем не менее, исключительно предосторожности ради, нам придется произвести еще одно обследование.

Дороти подавила вырвавшийся было у нее вздох облегчения.

— Но зачем же? Только что вы сказали, что все в пределах нормы.

— Да, это так, но все же следует полностью удостовериться, что мое предположение верно, — объяснила Микаэла. — Но не тревожьтесь раньше времени. Будете завтра проходить мимо, зайдите. А кровотечение, по-моему, должно ослабнуть.

Несмотря на эти утешительные речи, миссис Дженнингс, одеваясь, тяжко вздохнула.

— Одно для меня бесспорно, — заметила она с огорчением. — Наступает старость.

— И не думайте об этом, — возразила Микаэла. — По словам некоторых женщин, они в этот период снова расцветают и чувствуют себя… чувствуют себя… ну как бы это сказать… — Она скользнула взглядом по Колин, но та с задумчивым видом стерилизовала использованные инструменты и, казалось, ничего не слышала. — Чувствуют себя свободнее, — нашла нужное слово Микаэла, слегка покраснев.

— Свободнее? — Миссис Дженнингс в недоумении посмотрела на Микаэлу. — Ах вот что вы имеете в виду! Наконец до меня дошло! Но не думаете же вы, что мы с Лореном… — Она в свою очередь прикусила себе язык, хотя и покраснела. На губах ее появилась легкая улыбка. — До свидания, доктор Майк! И большое вам спасибо!

Она ушла, доктор Майк тоже повернулась к выходу, но тут заметила, что Колин держит перед лицом большое ручное зеркало, к помощи которого изредка прибегала при работе Микаэла. Девочка вытянула трубочкой губы, закрыла глаза и поцеловала свое отражение в зеркале. Потом еще раз и еще раз.

— Колин! — воскликнула Микаэла, не веря своим глазам. — Что ты делаешь?

— Ах! — Застигнутая врасплох, Колин быстро отложила зеркало в сторону. — Я немного замечталась.

Микаэла подошла к своей приемной дочери и ласково обняла ее за плечи.

— О чем-то прекрасном, очевидно? Колин передернула плечами.

— Ты помнишь, как поцеловалась в первый раз? — без обиняков спросила она.

Невольно вздрогнув от неожиданности, Микаэла все же ответила:

— Да, помню.

— И сколько же тебе тогда было лет? — Вопросы сыпались из уст Колин со скоростью пулеметной очереди.

— Двадцать пять.

— Двадцать пять! — В голосе Колин слышалось разочарование. — Но ты, верно, и раньше знала, как это делается?

— Нет, не знала. И надеюсь, ты тоже не знаешь, — не без лукавства ответила Микаэла.

— Да, не знаю, — вздохнула Колин. — Мы с Беки все гадали, как это происходит, не мешает ли нос. И приходится ли при поцелуях задерживать дыхание. — Она смущенно улыбнулась Микаэле. — В этом ведь нет ничего дурного?

— Дурного ничего нет, — быстро ответила Микаэла, — но девочке все же следует остерегаться. Мужчины, я хочу сказать — мальчики, порой ведут себя агрессивно и хотят от тебя больше того, что ты в этот момент хочешь им дать… — Она запнулась, не зная, в какие слова облечь свою мысль.

Колин глядела на нее выжидательно, но Микаэла не хотела продолжать разговор.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала наконец Колин растерянно. — Но это безразлично. Сейчас мне никого не хочется поцеловать. Кроме тебя. — Она обняла Микаэлу и вернулась к своей работе.

Микаэла еще несколько секунд смотрела на девочку, размышляя. Колин, конечно, находится на пороге зрелости, недаром же она начала интересоваться вещами, до которых ей раньше не было дела. Микаэла вынуждена была признаться себе, что непосредственность Колин вызывает у нее даже зависть.

Вечером Салли пришел к ним в гости. За ужином дети не переставали болтать о предстоящем празднике. Мэтью и Колин даже договорились в случае необходимости танцевать друг с другом, так как Ингрид уехала на несколько дней с семьей, в которой она работала.

Когда наступило время сна, дети ушли укладываться на ночь, благо после ремонта у них появилась отдельная комната, а значит, Салли не было необходимости немедленно покинуть дом. На прощание Колин мимоходом чмокнула его в щеку, быть может памятуя об утренней тренировке.

— В чем дело? — спросил Салли, как только они остались одни. — Ты чем-то расстроена?

— Да нет, что могло меня расстроить? — Микаэла старалась говорить как можно более равнодушно.

— Вот об этом я тебя и спрашиваю. За весь вечер ты ни разу даже не взглянула в мою сторону. Ты на меня обиделась?

— Нет, я не обиделась на тебя. — Микаэла энергично поставила свою чашку на стол. — Но понимаешь, — продолжала она более спокойным тоном, — мне бы хотелось пойти на этот праздник. А ты ни словом не обмолвился о том, чтобы мы пошли вместе.

— Да ведь я совсем не умею танцевать, — сообщил Салли как нечто само собой разумеющееся.

— В Бостоне, однако же, ты танцевал вальс.

— Да, вальс — это я могу. А вот здешние танцы мне не под силу.

— Нет ничего легче, я тебя сейчас научу. Смотри! — Микаэла вскочила со своего места, подобрала юбки, так что стали видны ее ноги до колен, и сделала несколько шагов. — Видел?

— Видеть-то видел, но лучше тебе показать еще раз, — признался Салли.

— Идем! — Она потянула его со стула. — Тебе надо просто попробовать!

Еще не отзвучали ее слова, как вдруг Салли прижался губами к ее рту. Крепко обхватив Микаэлу, он сделал несколько неуверенных шагов.

— Салли! Что ты делаешь? — отпрянула Микаэла.

— Танцую! Ты же сама велела! — Он улыбался во весь рот.

— Да кто же так танцует?

— Все влюбленные! — И Салли, остановившись, скрестил руки на груди.

— Существует множество иных способов выразить свою любовь, — резко, слишком резко, как она поняла, возразила Микаэла, но тут же спохватилась. — Ну хорошо, давай начнем еще раз. Да нет же, начинать надо с левой ноги, с левой! — Невольно она снова пришла в раздражение.

— Я же тебе сказал, танцевать я не умею, — огорчился Салли, опуская руки.

— Надо только хотеть. Брайен и то научился! — возразила Микаэла.

— Мне очень жаль, но я уже не в том возрасте, что Брайен. — На лбу Салли прорезалась сердитая складка. — Почему ты вечно стараешься меня воспитывать? Я же не пытаюсь изменить что-нибудь в тебе.

— А мне нечего менять! — обиделась в свою очередь Микаэла.

— Есть, Микаэла, есть! К сожалению, есть! — с грустью сказал Салли, набросил на плечи свою индейскую накидку и, попрощавшись, ушел.

Последовав совету доктора Куин, миссис Дженнингс на следующее утро пришла к ней в кабинет для вторичного осмотра. Микаэла была предельно внимательна, но так и не смогла поставить точный диагноз.