Тимур Лукьянов - Тайный орден

только капитан стражи Андре де Монбар. Когда Гуго де Пейн поздоровался с другом

детства и сел рядом с ним на скамью, список обвинений уже начали оглашать. За

столом президиума суда восседали трое людей в черных судейских мантиях. В центре

своей массивной фигурой и здоровым цветом лица выделялся граф Стефан, по левую

его руку сидел сенешаль молодого графа Шампанского, барон де Шато-Неф, а по

правую руку графа Стефана обвинения зачитывал прево Труа Жиль де Ришар.

—…А еще Бертран де Бовуар обвиняется в том, что пять месяцев назад, напав

ночью, ограбил замок шателена Гвидо де Монсареля, убил его, а его супругу и двух

дочерей обесчестил и продал жидам в рабство. И также обвиняется Бертран де Бовуар

в том, что три месяца назад он ограбил и сжег две деревни во владениях барона

Жирома де Ларюша, а самого его зарубил насмерть, вероломно напав со спины на

лесной дороге. И еще обвиняется Бертран де Бовуар в том, что не далее понедельника

он со своими людьми разграбил феод шателена Гуго де Пейна, где был разрушен

замок, расхищено продовольствие и учинено насилие над местными крестьянами, за

которым занятием Бертран де Бовуар и был схвачен, а за месяц до этого его люди

убили в Пейне прево и троих солдат графа Шампанского.

Но, несмотря на множество обвинений, подсудимый держался вызывающе и,

злобно сверкая маленькими свиньячими глазками, нагло отрицал все свои

преступления.

— Как вы, благородные люди, можете верить свидетельствам каких-то

крестьян? — Возмущался он, потрясая рыжей бородой. — Если какие-то разбойники,

пусть даже прикрываясь моим именем, совершили все эти преступления, то почему я

должен отвечать за их действия? Я таких распоряжений не давал. Слово чести.

Неужели меня там видели? Если есть свидетели благородного происхождения, пусть

их вызовут в суд. А мужичье я свидетелями не признаю. Я даю им заранее отвод.

Любого серва или виллана [33] Сервы и вилланы — названия простолюдинов в средневековой Франции. Серв — слуга, виллан — крестьянин. можно запугать или купить, и они скажут все, что ни

попросишь, а мои враги вполне способны напугать и подкупить кого угодно, лишь бы

опорочить меня.

— К сожалению, ни шевалье Гвидо де Монсарель, ни его супруга, ни его

дочери, ни барон Жиром де Ларюш не могут присутствовать на суде в силу выше

названных причин, — сказал обвинитель.

— Ну и где же доказательства у уважаемого суда? — Обрадовался Бертран де

Бовуар.

— Мне доложили, что только что прибыл свидетель, шателен Гуго де Пейн. —

Сказал прево.

Лицо баронского отпрыска при этом известии сразу помрачнело, а все взгляды

обратились в сторону молодого рыцаря. По просьбе прево, Гуго подошел к столу

президиума, поклялся на Евангелии в правдивости своих слов и подробно рассказал

присутствовавшим о происшествии в Пейне.

— Ну, признаете ли вы себя виновным, Бертран де Бовуар? — Обратился

судья к подсудимому после рассказа де Пейна.

68

— Ни коим образом, ваше высокопреосвященство! — Ответил баронский сын

епископу. — Да, кое-что из того, о чем рассказал этот шевалье, действительно имело

место, но, я не совершал никаких преступлений. Напротив, я действовал согласно

законам и обычаям.

— Зачем же тогда вы и ваши люди незвано явились в поместье Пейн и стали

отбирать имущество у жителей? — Спросил обвинитель.

— Все очень просто. Дело в том, что отец означенного шевалье задолжал мне

пятьсот безантов золотом, и я пришел получить хоть что-то после смерти бедняги.

— Но вы обязаны были сначала известить шателена Гуго де Пейна, как

законного наследника, предъявить доказательства долга, и только после того имели

бы право требовать уплаты. — Сказал прево.

— Дело в том, уважаемый судья, что наш договор с покойным де Пейном был

заключен на словах, как это принято между благородными рыцарями. Знаете ли, слово

чести. А что наследник вернулся из далеких странствий после стольких лет

отсутствия, я и понятия не имел, иначе я взял бы с собой гораздо больше людей.

— А я утверждаю, что этот человек лжет! — Возмутился Гуго. — Мой отец

никогда не имел и не мог иметь с ним, и с такими как он, ничего общего. Посмотрите,

Бертрану едва ли тридцать пять лет, а мой отец умер в шестьдесят четыре. К тому же,

мой отец умер пять лет назад. Почему же Бертран не требовал уплаты долга раньше,

пока еще была жива моя матушка? Он врет!

— Но, тем не менее, все это правда, любезнейший шевалье. Пока ваша

матушка была жива, я не хотел огорчать ее требованием уплаты этого долга. Тем

более, что тогда я еще не бедствовал. Еще был жив мой батюшка, и старший брат не

смел выгонять меня из замка. А теперь вот, уже два года, как я скитаюсь, и положение

мое сделалось весьма стесненным. Но, клянусь своей честью рыцаря, ваш батюшка на

самом деле был не дурак выпить, и мы с ним действительно часто пивали за одним

столом, — ехидно ухмыляясь, произнес подсудимый.

— Как, вы осмеливаетесь публично оскорблять честь моего покойного

родителя! — Ужаснулся де Пейн, и пальцы его сжались на рукояти меча. На что

подсудимый только рассмеялся.

— Успокойтесь, свидетель. Слово предоставляется защите. — Сказал прево.

— Защита просит принять во внимание бедственное положение

обвиняемого… — начал было свою речь сенешаль графа Шампанского, но его

перебили.

— А как вы, Бертран де Бовуар, объясните тот факт, что в деревне Пейн вы

изнасиловали малолетнюю дочь кузнеца и отдали приказ своим людям поджечь дом

вместе с жильцами? — Неожиданно сказал только что вошедший человек в сером

плаще с капюшоном, спадающим на лицо, но Гуго сразу узнал его по голосу.

— Не было такого. Вы лжете. — Быстро ответил Бертран, и его маленькие

свинячьи глазки суетливо забегали во все стороны.

— Но я сам видел.

— Да кто вы такой, черт возьми! — Вскричал взбешенный подсудимый.

— Аббат Мори к вашим услугам, — назвался вошедший и сбросил с лица

капюшон.

— Ну что ж, при наличии двух свидетелей благородного происхождения

можно считать вину обвиняемого доказанной, — сказал прево.

— Возражаю! Шевалье де Пейн — заинтересованная сторона, ведь его отец

задолжал мне! — Возопил барон, страшно сверкая глазами.

— А чем вы докажете, что отец де Пейна был вам должен? — Спросил аббат

Мори.

— А разве слова благородного рыцаря недостаточно? — Вскричал

подсудимый.

— Благородные рыцари служат Богу и своему государю, а не насилуют детей.

— Сказал аббат.

— Я никому не позволю возводить на меня напраслину! — Возопил Бертран