Тимур Лукьянов - Тайный орден

ругань невыспавшихся конюших. Посреди двора Гуго де Пейн заметил группу

командиров и узнал среди них Андре де Монбара.

Гуго подошел ближе. Андре отдавал распоряжения, глаза его были красными, и

под ними залегли полукруглые тени. Похоже, друг де Пейна был на ногах всю

прошедшую ночь. Выждав, когда командиры караулов, получив указания, разошлись

по своим постам, Гуго приблизился к де Монбару.

— Доброе утро, дружище! Что это вид у тебя сегодня какой-то осоловелый?

Наверное, весело провел ночку? — Шутливо поприветствовал де Пейн друга.

— У меня неприятности, Гуго, — не обращая внимания на шутку, серьезным

тоном произнес де Монбар.

— Что случилось?

— Скверная история. Тот рыжий парень, разбойник Бертран, прямо на Пасху

помер у меня в башне.

— Ну, так и что же? Одним негодяем стало меньше. Я слышал, что его хватил

удар.

— Кто тебе сказал?

— Аббат Мори. Я беседовал с ним накануне праздника.

— Странно. Я-то считал, что никто точно не знает, что на самом деле

случилось с Бертраном. Его нашли мертвым вскоре после ужина. Повреждений на

теле не было, но граф Стефан убежден, что Бертрана отравили, хотя явных

доказательств у графа и нет. Но как он взбешен! Он вызывал меня, и целый час

распекал, не стесняясь в выражениях. Ведь это я отвечаю за всю городскую и

тюремную стражу. А еще он подозревает, что Бертрана отравил, если и не ты сам, то

уж точно кто-то из твоих друзей, чтобы помочь тебе избежать судебного поединка.

Поэтому лучше не попадайся этому графу Стефану на глаза. А еще лучше, уезжай из

города, пока все не уляжется.

— Но я должен выступать на турнире. Я пообещал двум дамам и своему

двоюродному дяде, Гуго де Сент-Омеру, виночерпию герцога Готфрида Бульонского.

— Так твой дядя служит у лотарингского герцога виночерпием?

— Ну, да.

— И ты разговаривал с ним о судебном поединке с Бертраном?

— Да, а что тут такого?

— Видимо, твой дядя очень влиятельный человек при дворе герцога. И это

объясняет, почему, ужиная с графами после крестного хода, когда разговор коснулся

предстоящего турнира, герцог Бульонский ни с того ни с сего высказал странное

пожелание, чтобы судебных поединков на турнире не было. А ведь герцог не мог

знать о намерениях Стефана, и Стефан сразу насторожился, а потом, когда доложили,

что Бертран найден в башне мертвым, Стефан просто взбесился. Он покраснел от

злости, не стесняясь лотарингских гостей, сыпал отборной бранью, стучал по столу и

разбил драгоценный стеклянный византийский кубок своего брата. Я присутствовал

там, и видел все это своими глазами. Скверно, дружище, очень скверно. Получается,

что ты еще и нажаловался герцогу через голову своего сюзерена. Но не думаю, что

даже герцог сможет заступиться за тебя, если граф Стефан окончательно разгневается

и захочет тебя проучить.

— Но в чем же я виноват? –– Спросил Гуго.

— Я то знаю, что ни в чем. Только вот как это объяснить графу Стефану,

который имеет право карать и миловать любого в зависимости от своего настроения?

–– Сказал де Монбар.

— Но, что бы он ни думал, у него же нет против меня никаких доказательств!

К тому же, он все-таки находится здесь в гостях у своего брата. –– Произнес де Пейн,

возмущенным тоном.

— Ха! На это ты не смотри. Да, Труа стоит на землях Шампани, но сам Труа

принадлежит Стефану, как законному барону Труа. А посему, кто у кого в гостях, это

еще вопрос. Скорее, наш юный граф постоянно живет в гостях у своего старшего

брата, и я еще не помню ни одного случая, когда бы граф Гуго де Блуа изменял

решения Стефана. Поэтому говорю тебе: лучше не попадайся Стефану под горячую

руку. –– Еще раз предупредил Андре своего друга детства.

— Наплевать. Чему быть, тому и быть. Все равно я буду драться на турнире.

— Упорствовал де Пейн.

— Ну, как знаешь. Я тебя предостерег. Что ж, иди, готовься. Я внесу твое имя

в реестр участников. Турнир начнется завтра перед полуднем на ристалище напротив

Северных ворот города.

Преисполненный тревожных предчувствий, Гуго зашагал к конюшне. Босеан

стояла в своем стойле здоровая и накормленная. Веселым ржанием она

приветствовала хозяина и подставила ему для почесывания левое ухо. Рыцарь

потрепал лошадь за ухом, расчесал ей гриву и хвост, накрыл ее новенькой, тут же

только что купленной им у одного из конюхов, зеленой попоной, оседлал и вывел во

двор. У красильщика Гуго забрал щит покойного Арчи де Веро. Теперь этот щит из

зеленого с красной косой полосой сделался желтым. На фоне равномерной желтизны

на поле щита были нарисованы три черные мавританские головы.

Герб де Пейнов происходил еще со времени битвы при Пуатье, когда франки,

предводительствуемые храбрейшим Карлом Мартеллом [37] В 732 году вторгнувшиеся из-за Пиренеев в Галлию арабы были остановлены Карлом Мартеллом при Пуатье. , наголову разгромили

огромное мусульманское войско и навсегда отбросили мавров с французских земель,

прогнав неприятеля за Пиренеи. По преданию, давным-давно рассказанному Гуго его

отцом, их предок сражался в той битве один с тремя знаменитыми мавританскими

витязями, победил их всех, отрубил им головы и преподнес Карлу на захваченном

золотом блюде, за что и был пожалован роду Пейнов такой вот герб: три отрубленные

черные головы на золотом поле. Кроме всего прочего, этот герб означал, что владелец

его не отступает перед врагом, пока противостоящая ему сила не будет более чем

втрое превышать его собственную.

Гуго выехал из замка и направился через весь город к Северным воротам,

намереваясь заранее осмотреть турнирное поле. По дороге он заехал в гостиницу. И

его лошади пришлось медленно протискиваться сквозь праздничную пасхальную

толчею в центре города.

В гостинице он переоделся в боевое облачение. Под длинную трофейную

кольчугу двойного плетения он надел толстый войлочный гамбизон [38] Гамбизон — куртка из простеганного войлока, одеваемая под доспех для смягчения последствий ударов. , а под свой

простой шлем, представляющий собой прочный стальной шишак хорошей выделки

без каких либо украшений, но усиленный защитными пластинами по бокам и

переносьем спереди, — мягкий, набитый шерстью, подшлемник.

За Северными воротами по другую сторону рва, прямо напротив двухбашенного

барбакана [39] Барбакан — защитное сооружение перед воротами крепости , начиналось ровное место, свободное от какой-либо застройки. Эта

площадка, огороженная с одной стороны городским рвом, с другой — дорогой, с

третьей — рекой, а с четвертой — начинающимся лесом, и была тем самым полем для