Георгий Свиридов - Ринг за колючей проволокой

Резкие колебания температуры, дожди и постоянные туманы влияют на психику, способствуют массовым заболеваниям туберкулезом. В осенне-зимнее время политзаключенные из стран западной Европы — испанцы, французы, бельгийцы, итальянцы — гибнут сотнями.

Почва — лесной суглинок, толщина слоя доходит до десяти сантиметров, большая примесь щебня. Растут культуры: ячмень, рожь, овес, картофель, брюква. Брюква — основной продукт питания заключенных.

Наша униформа — это пародия на одежду. Она лишена всех качеств, присущих даже самому плохому костюму. Видно, что основатели концлагеря позаботились, чтоб одежда узников была самой дешевой, непригодной, холодной и уродливой. Наша химическая промышленность выполнила и этот заказ. Материал сделан из дерева, тонкий, как сетка.

Пиджак и брюки яркой расцветки. Правильно чередуются белые и синие или темно-зеленые полосы, каждая шириной два сантиметра. В таком зеброобразном костюме человек виден издалека и на любом фоне.

Зимою выдают подобие пальто. Во время работы его обязательно нужно снимать.

Головной убор — такой же полосатый колпак.

Материал непрочный, рвется часто. Это лишняя работа для узников. Если охранник заметит дырки, — жестокие побои.

Носить двое брюк или курток или подкладывать на грудь бумагу запрещено. В лучшем случае — побои, в худшем — смерть. Все зависит от настроения охранника.

Обувь — выдолбленные деревянные колодки, типа французских крестьянских сабо, или деревянная подошва с брезентовым верхом. От них — незаживающие мозоли и ревматизм.

Площадь концлагеря Бухенвальд составляет чуть более половины квадратного километра. И если отбросить территорию подсобного хозяйства, сада и огорода, то на шестьдесят тысяч человек останется совсем немного. Такую плотность можно встретить только на кладбищах.

Концлагерь окружен проволочным забором. Железобетонные столбы высотою два с половиной метра забетонированы в фундамент. На каждом столбе вделаны ролики для восьми нитей колючей проволоки с внутренней стороны забора и девяти — с наружной. Кроме того, колючая проволока переплетена поперек несколькими рядами нитей.

По колючей проволоке пропущен ток напряжением триста восемьдесят вольт и силою пять тысяч ампер.

Вокруг концлагеря через каждые сто метров — сторожевая трехэтажная вышка. Их всего двадцать две. На крышах мощные прожекторы, а в окнах страшные зрачки пулеметов.

Охрану концлагеря несут солдаты Тюрингского полка отборной дивизии СС «Мертвая голова». Командует полком полковник Хиртес. Его семья живет в Бухенвальде в отдельной вилле.

Специальный собачий лагерь. Овчарки, боксеры, волкодавы и другие породы. Собаки содержатся исключительно для травли заключенных.

Для собак имеется особая кухня, где готовят всевозможные блюда: молочную кашу, специальные галеты, мясо и др. Им также готовят бульон по два литра в день. Отдельных свирепых псов время от времени отправляют на специальный собачий курорт, расположенный где-то в окрестностях Берлина.

Заключенным категорически запрещено ухаживать за псами — собаки могут потерять вкус к человеческому мясу…

Наш дневной рацион:

Эрзац-хлеб из опилок, картофеля и тридцати процентов ржаной муки. Норма — триста граммов. Дают утром.

Брюквенная или из ботвы сорняков похлебка — восемьсот граммов.

Маргарин, добывающийся из угля, — двадцать пять граммов.

Творог — пять граммов.

Эрзац-кофе (без сахара) — кружка, утром.

Весь паек дает не более восьмисот калорий. А каторжная четырнадцатичасовая работа выматывает из заключенного более трех с половиной тысяч калорий.

Люди обречены на истощение. Живые скелеты бродят по лагерю. Общая слабость, анемичность. Затем следуют голодные отеки. Сначала «полнеют» нижние конечности, а через две-три недели и верхние, отекает лицо, все тело. В таком состоянии человек выдерживает не более двух-трех месяцев.

Что я помню?

29 июля 1937 года. Нас, девяносто одного заключенного, привезли на машинах сюда. Два барака, обнесенные колючей проволокой. Вокруг в пелене тумана дикий лес.

Первый лагерфюрер Редл держал перед нами речь:

— Вы, свиньи, вступаете в концлагерь политических заключенных, который только создается. Отсюда возврата нет. Здесь каждый из вас поймет, что такое работа. А кто из вас, свиней, вздумает бунтовать или попытается бежать, — будет расстрелян. Это у нас просто — «чик-чик» и все!

В бараках уже были «новоселы» — те, что прибыли раньше нас на пару недель.

Ни коек, ни матрасов, ни соломы. Спали на полу. Дневной распорядок тот же, что и сейчас: подъем в половине пятого, завтрак, поверка, выход по командам на работы. В полдень часовой перерыв без пищи. И работа снова до восьми часов вечера. Обед, проверка, чистка и починка одежды и отбой. Через пять часов все повторяется сначала.

Август, 13-й день. Первое убийство. Охранник застрелил политзаключенного Германа Кемпека «при попытке к бегству».

Начинаем строить виллу для коменданта. Она должна быть построена к 10 октября. Кох сам приходит смотреть ежедневно. Едва разогнешь спину, чтоб передохнуть, как твой номер уже запишет форарбайтер и в первый же четверг получишь двадцать пять ударов хлыстом из бычьих жил, а в воскресенье будешь стоять у ворот без пищи с самого утра до отбоя.

Роскошная вилла росла на наших костях.

30 сентября 1937 года. Двое смельчаков совершили побег. Заключенных выстроили и продержали под дождем всю ночь и весь день. Пищи не давали. Охранники избивали каждого, кто пошелохнется.

Распустили по блокам только после двух часов ночи. Не успели разойтись, снова команда «подъем». Погнали перетаскивать кровати в новые казармы эсэсовцев.

31 октября. Политический Кирхвайн из Касселя бежал. Стояли на аппель-плацу до глубокой ночи.

Через три дня Кирхвайна поймали. После пыток убили. Труп выбросили для устрашения на площадь.

Утром, на поверке, комендант Кох заявил:

«Вы злоупотребляли моим доверием. У Кирхвайна обнаружили письма, которые указывают на ваше содействие беглецу. Поэтому я решил наказать вас всех. С сегодняшнего дня вы будете получать меньше супа на обед и один кирпич хлеба (полтора килограмма) на пять человек. Мое распоряжение останется в силе, пока я его не отменю».

С той поры и начался голод.

Я думал о самоубийстве — все равно ждет смерть от голода…

— Вальтер, завтра я решил кончать, — сказал я своему другу Крамеру. — Пойду с лопатой на пост. Или эсэсовец меня раньше, или я его…