Ольга Крючкова - Небесный Сион

Мальчик замялся…

– Простите, я не помню сударь…

Де Ла Мон удивлённо воззрился на монаха.

– Что это значит, отец Варфоломей?

– Только то, что мальчик подвергся нападению разбойников, его телохранитель погиб. А он потерял память, видимо, от потрясения… – поспешил объяснить цистерианец.

– Так почему же вы решили, что мальчик благородных кровей? – засомневался рыцарь.

Монах подошёл к Бернару и ловким движением поддел цепочку, поблёскивавшую на шее. Перед взором удивлённых рыцарей предстал камень удивительной красоты.

Луи де Ла Мон не удержался и издал возглас восхищения.

– Право же, отец Варфоломей, это веское доказательство происхождения… Камень поразительной красоты… – констатировал он. – Вы позволите?..

Рыцарь дотронулся до камня, тот изменил цвет с фиолетового на бледно-розовый, а затем на лиловый.

– Я читал о подобных камнях, но, увы, никогда не видел… – произнёс он, завороженный красотой украшения. – Бернар, а ты помнишь: кто подарил тебе этот камень?

– Смутно, – признался мальчик. – Кажется женщина, моя матушка…

«Странный ребёнок… – подумал рыцарь. – На вид очень смышлёный, держится уверенно, не прилагая к тому ни малейших усилий, ни капли смущения или страха…»

Де Ла Мон отозвал монаха в сторону.

– Откуда этот мальчик?

– Из Монтелимара, обители босоногих кармелиток. Монахини подобрали его на дороге рядом с убитым, то ли отцом, то ли телохранителем… Толком ничего не известно.

– Вы уверены, что его не будут искать? – наседал рыцарь.

Монах пожал плечами.

– Трудно сказать, сударь. Он почти ничего не помнит… Жива ли его мать – мы не знаем… Откуда он родом – тоже неизвестно. Да и, если его будут разыскивать, вы в это время будете уже далеко.

– Резонно… – согласился рыцарь. – На вид мальчишка крепкий и смышлёный.

– Очень смышлёный, – подтвердил монах. – За время своего пребывания здесь, а это всего несколько дней, он проявил отличные способности в латыни, письме и счёте.

Рыцарь задумался.

– А не кажется ли вам странным, что мальчишка не помнит ничего о себе и своей семье, но отлично читает по латыни?

Монах растерялся, но ненадолго.

– В жизни всякое случается, сударь, – веско заметил он. – Меня уже мало, что удивляет. И потом, к чему сомнения?! Если мальчишка вам подходит – забирайте его и дело с концом!

Рыцарь оглянулся и ещё раз посмотрел на Бертрана. Тот же с интересом разглядывая облачение гостей.

– Пожалуй, вы правы. Сомнения ни к чему. – Произнёс де Ла Мон и про себя подумал: «Я благополучно завершил все дела во Франции, посетил Жизор [63]– завтра же мы покинем берега Прованса…»

Проведя ночь в доме хозяина гостиницы, граф д’Аржиньи и его спутники покинули Авиньон, едва многочисленные колокольни города возвестили о начале нового дня и огласили прилегающие окрестности слаженным звоном примы.

Исидора уже предвкушала, как встретиться с Бернаром, как обнимет его и прижмёт к своей груди. Сердце женщины от этой мысли учащённо забилось… Ведь она любила Бернара, как своего собственного сына. Невольно она вспомнила ту ночь, когда она принимала роды у Марии, бывшей монахини, его настоящей матери.

Несмотря на то, что после тех печальных событий прошло много лет, воспоминания причиняли Исидоре нестерпимую душевную боль. Женщине хотелось о многом забыть.

Исидора тряхнула головой, словно желая отогнать тяжёлые мысли и очистить свой разум.

Граф, понимая, в каком состоянии находится его возлюбленная, решил приободрить её.

– К полудню мы непременно достигнем предместий Экс-ан-Прованса, – заверил он. – Я лично переговорю с настоятелем цистерианского монастыря и выражу ему свою искреннюю благодарность, за то, что он взял Бернара под свою опеку. Завтра же мы все вместе отправимся назад в Аржиньи. И весь этот кошмар закончиться.

Шарль нежно дотронулся до руки Исидоры, та вздрогнула…

– Хотелось бы поскорее увидеть Бернара и убедиться, что с ним всё в порядке, – сказала она. – Почему-то у меня такое чувство, словно он ускользает от нас…

– Вы просто устали, сударыня – вот и всё… Этим и объясняются ваши волнения. Но, поверьте, ещё немного и они прекратятся, ибо для них больше не будет причин.

Исидора натянуто улыбнулась и вздохнула.

Альбано, как обычно, сидел напротив графа и его возлюбленной, совершенно не прислушиваясь к их разговору. Мысли его были заняты совершенно другим: «Как только прибудем в город, следует послать весточку Жюстену. В связи с моим отъездом из Вероны, я давно не получал от него отчётов. Наверняка он не знает, что генерал Сконци умер. Возможно, у него есть сведения первостепенной важности… Да и его последнее письмо, в котором он упоминал о неких гостях их Египта, о том, что они ждут появления нового Мессии произвело на покойного генерала несгладимое впечатление. Именно после него он отправился в Аржиньи, дабы убедиться, что с мальчиком всё в порядке. Но почему он выразил такую обеспокоенность? Что угрожало ребёнку? Об этом мне ничего неизвестно, увы, история человечества знала немало лжепророков и лже-Мессий…»

Альбано предавался размышлениям ещё какое-то время, пока окончательно не запутался в хитросплетениях событий и бесконечных интригах ордена. Он бросил рассеянный взгляд на своего патрона, генерала д’Аржиньи. Тот невозмутимо рассматривал проплывающие в окне пейзажи…

Неожиданно Альбано пронзила догадка. В первый миг она показалась ему безумной. Но затем…

«Неужели никто не догадался об этом?.. – мысленно удивился он. – А новый генерал? Неужели он не ничего не знает?.. Нет, не может быть… Знает… Но хранит тайну, иначе бы Сконци не доверял ему. А, если граф до конца не осознаёт во что он ввязался?»

Карета д’Аржиньи достигла обители цистерианцев, когда часы на главной ратуше города пробили два часа дня.

Рене Добрый приказал установить этот новейший хитроумный механизм, дабы знать точное время, а не ориентироваться на церковные колокола, ибо это было не всегда удобно, так как церковное деление суток менялось в зависимости от времени года.

До слуха путешественников донесся приглушённый бой часов…

Альбано прислушался.

– Судя по звуку – механические часы. Вероятно, герцог выписал мастеров из Рима и приказал установить механизм на самую высокую городскую башню или ратушу. Сейчас это всё больше входит в моду… – как бы невзначай замел он, дабы разрядить напряжённую обстановку. Исидора была бледна и буквально готова лишиться чувств, несмотря на то, что считалась женщиной смелой и уверенной в себе, не подверженной дамским прихотям и капризам.

– Что с вами, Исидора? – поинтересовался обеспокоенный граф. – Вас утомила дорога?