Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника

— Уехать без тебя, мой сын?.. — ответил Людовик XV, целуя дофина. — Нет. Я должен был отдать несколько приказаний и сейчас шел будить тебя.

Король сел в кресло, держа сына за руку.

— Дитя мое, — сказал он голосом кротким и серьезным, — ты будешь присутствовать при великом событии. В твоих жилах течет кровь Генриха IV и Людовика XIV, ты француз, сын короля и сам будешь королем. Ты будешь сражаться на поле битвы и должен не запятнать свою честь.

— Разве вы сомневаетесь в этом? — спросил дофин, краснея.

— Сохрани меня Бог, сын мой! Но, послушай меня, Луи, минуты драгоценны, а я хочу говорить с тобою не как отец с сыном, а как король со своим преемником.

Наступила минута торжественного молчания.

— Сейчас ты дофин, — продолжал Людовик XV, — но сегодня же ты можешь стать королем.

— Государь…

— Ты можешь стать королем, — повторил Людовик XV, — и я могу говорить с тобой так, потому что смерть никогда не пугала ни одного Бурбона. Если меня убьют до конца сражения, скрой мою смерть: пусть солдаты не знают о ней ничего, и назначь начальником маршала графа Саксонского, пусть он действует, командует, распоряжается. Ты мне обещаешь?

— Да, государь.

— Если маршал будет убит, передай командование герцогу де Ноайлю, а в случае его смерти — герцогу Ловендалю или Ришелье. В случае поражения не беги, оставайся там, где ты находился. Где остался король, там собирается и армия. Беглецы не осмелятся тебя бросить. Наконец, сын мой, подумай, что если я буду убит на этом поле битвы, сражаясь с врагами моего королевства, то мне нужны будут достойные похороны.

Людовик XV встал и произнес эту фразу с такой благородной гордостью, что дофин был глубоко растроган, несмотря на то, что хотел показать свою твердость. Глаза его покраснели, и крупные слезы покатились по щекам. Людовик XV не был чувствительным, но волнение сына растрогало его. Он привлек его к себе, прижал к груди и нежно поцеловал. Оседланные лошади ждали у двери дома, весь главный штаб собрался там. Туман сгущался, и солнце казалось медным кругом, не излучавшим никакого света.

— Государь, — сказал подъехавший д’Аржансон, — маршал поручил мне доложить вашему величеству, что он позаботился обо всем — все готово.

Король и дофин сели на лошадей и поехали бок о бок к мосту, придворные последовали за ними. Когда король выехал на мост, туман внезапно рассеялся, и солнце ярко заблистало над горизонтом. Вдали, на равнине, виднелись батальоны пехоты, эскадроны кавалерии, занимавшие позиции, которые им приказано было занять в решительную минуту. Во все стороны скакали адъютанты, передавая приказы своих начальников. Слева простирался лес Барри с двумя редутами и пушками на них, справа были редуты Антуанга. Король остановился при въезде на мост полюбоваться этим замечательным зрелищем, и группа, состоявшая из короля и его свиты, гармонично вписалась в этот вид, прибавляя к картине великолепный штрих. Людовик XV в ожидании предстоящего сражения был так спокоен и так улыбался, как будто находился в Шуази, в Гостиной роз. Солдаты полка Фер и Нормандской бригады, составлявших шеститысячный резервный корпус под командой графа Ловендаля, стояли в две линии справа и слева, и когда Людовик XV и дофин съезжали с моста, они закричали:

— Да здравствует король! Да здравствует дофин!

Король и принц поклонились.

В это время быстрым шагом подошли солдаты с носилками на плечах. На носилках лежал маршал в полном обмундировании, а следом его конюх вел за узду сильную андалузскую лошадь с короткой шеей, маленькой головой и тонкими ногами.

Чтобы не слишком утомляться заранее, маршал, силы которого были так истощены, что он не мог надеть кирасу, велел обнести себя вокруг лагеря, все осмотрел, все увидел, поговорил с генералами, отдал им последние распоряжения, и все — с этих носилок. Он собирался сесть на лошадь, только когда начнутся боевые действия.

— Все меры приняты? — спросил Людовик XV.

— Все, государь, — ответил Мориц. — Я готов встретить неприятеля.

— Кажется, он скоро будет здесь.

— Да, государь, и его встретят.

Маршал присоединился к королю, и они, взяв немного вправо, подъехали к третьей линии обороны. В пятидесяти шагах от этой линии, между Фонтенуа и лесом Барри, был чудесный зеленый пригорок, с которого была видна вся равнина. На этом пригорке король должен был находиться во время сражения. На пригорке стояла маленькая капелла, о которой рассказывали такую легенду: давным-давно жила-была очень добрая принцесса, которая обладала даром никогда не ошибаться, верша правосудие, и распознавала правого и виноватого прежде, чем они успевали открыть рот и сказать слово; свой суд она вершила в небольшом леске возле замка, у двери маленькой капеллы; принцесса умерла, не оставив потомства, и замок исчез — осталась одна капелла.

С рассвета капелла была окружена толпой поставщиков армии, крестьян и крестьянок из соседних деревень, сбежавшихся посмотреть на сражение.

К Морицу прискакал офицер, его первый адъютант де Мез.

— Господин маршал, — сказал он, — неприятель движется.

— Коня! — закричал маршал.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросил король.

— Нет, государь, — ответил Мориц очень энергично, садясь на лошадь, — я уже чувствую себя хорошо.

Он ускакал в сопровождении своих офицеров к первой линии, чтобы присутствовать при первом залпе. Король, дофин, приближенные короля — все верхом. — заняли места на вершине пригорка и смотрели на горизонт. Минута была великая. Вдали, на равнине, виднелось огромное красноватое облако пыли: это приближались английская и голландская армии.

Пробило пять часов утра. Обе неприятельские армии стояли лицом к лицу на расстоянии пушечного выстрела, присматриваясь друг к другу в ожидании роковой минуты. Ничего не может быть ужаснее, торжественнее тех нескольких секунд, что предшествуют началу битвы. Для солдат решается вопрос жизни и смерти, учитывая все эти ружья, пушки и всадников с саблями. Для офицеров все обстоит еще серьезнее, так как речь идет не только о их жизни, но и о славе.

Тот, кто накануне видел бы маршала, пригвожденного к болезненному одру, сейчас не узнал бы его — бодрый, верхом на лошади, он объезжал ряды войск. Маркиз де Мез, его первый адъютант, следовал за ним, чтобы передавать его приказания. Де Круасси, де Монтерсон, де Таванн и другие знаменитые вельможи сопровождали Морица. До решительной минуты маршал хотел объехать всю первую линию войск. Мориц ехал шагом и кланялся, проезжая мимо знамен центральных полков, сгруппированных за редутами Фонтенуа. Герцог д’Эстре и де Лютто, командовавшие этими бригадами, выехали навстречу маршалу. Потом Мориц проехал к Антуангу, где командовал герцог де Ноайль, располагавшийся напротив голландцев. Герцог де Ноайль поехал верхом возле Морица. Герцог де Граммон, племянник герцога де Ноайля, тоже на коне, держался поодаль.