Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа

Справа от Врат высился форт Castillo de la Virgen. Камни его помнили Сида. ( Сид Кампеадор (ок. 1040-1099)- испанский рыцарь, прославившийся подвигами в реконкисте, герой песен и преданий. Прим. пер. ) С этих стен он высматривал врагов, отсюда отправлялся в кровавые набеги на последователей Мухаммеда. Легенда гласила, что три мавританских короля сгинули в подземельях замка, отказавшись принять христианство. Призраки их и по сию пору пугали одиноких путников на перевале по ночам. Долгие годы твердыня охраняла Врата Господа, но потом неверных выдворили за море, крепость забросили, и только лисы да вороны нарушали покой ветшающих стен.

Севернее замка, метрах в двухстах, стоял монастырь. Обширное приземистое строение без единого внешнего окна словно вырастало из утёсов Сьерры. Здесь Дева Мария однажды ступила на грешную землю помочь христолюбивому воинству, и монахиням не нужны были окна вовне, ибо их главная тайна находилась внутри: простая гранитная пластинка посреди раззолоченной часовни.

Монахини давным-давно перебрались в Леон, воины в ярких сюрко покинули замок. Новые дороги на юг, шире и удобнее, пролегли вдали от этих мест. Вратам Господа нечего стало стеречь, кроме Адрадоса с его колючками, овцами и головорезами Потофе.

– Они, наверняка, заметили нас, сэр.

– Скорее всего.

Шарп бегло взглянул на часы, любезно одолженные сэром Огастесом Фартингдейлом. Торопиться смысла не было, до назначенного Потофе срока времени оставалось с избытком. Шарп дал знак остановиться. Лошадей у них имелось три: по одной для них с Харпером, третья везла золото и предназначалась леди Фартингдейл, буде Потофе сдержит слово, получив деньги. Пользуясь случаем размять ноги, Харпер слез со своего животного. Вскинув голову, он изучил строения на горизонте и убеждённо сказал:

– Надо вовсе с башкой не дружить, чтобы сунуться сюда со штурмом!

– Согласен.

Атакующим Врата с запада пришлось бы карабкаться вверх, очень круто вверх, без малейшего шанса остаться незамеченными с перевала. Шарп обернулся. Три часа они с Харпером потратили на переправу через речушку, и большую часть этого времени их было прекрасно видно с замковых стен любому наблюдателю с подзорной трубой. Обрывистые подходы к перевалу не годились для артиллерии, и были едва проходимы для пехоты. Кто владел Вратами Господа, тот владел всей дорогой через горный массив Сьерры. Британцам повезло, что к девятнадцатому веку появились другие пути на юг, и перевал не представлял для наполеоновской армии ценности в плане обороны Испании. Однако то, чем погнушались французы, для Потофе являлось настоящей находкой.

Несколько птиц кружили над долиной. Харпер следил за их полётом с видом отсутствующим и блаженным. Орнитология была его главной страстью, его отдушиной, его убежищем от армейских тягот.

– Что за птахи? – полюбопытствовал Шарп.

– Стервятники. Парят, выискивают падаль.

Шарп хмыкнул. Возможно, обед для этих крылатых трупоедов сейчас подъезжал к перевалу на двух лошадях с мешком золота, навьюченным на третьей. Чем ближе была цель путешествия, тем сильнее на душе Шарпа скребли кошки. Девушку Потофе не отдаст, из чего следовало, что, взяв деньги, он и Шарпа с Харпером живыми не отпустит. Майор, поделился опасениями с ирландцем, но отклика не нашёл.

Сэр Огастес Фартингдейл Шарпу не понравился. Стрелка раздражала снисходительность полковника, его высокомерное удивление, когда он узнал, что у Шарпа нет часов, и прибыть к монастырю ровно в десять минут двенадцатого (как требовал Потофе в своём письме) майору будет затруднительно. Впрочем, тон полковника поменялся, стоило ему заговорить о жене. Любовный угар туманил разум шестидесятилетнего сэра Огастеса. Чувство это было сильнее воспитания и природной флегмы. Полковник Фартингдейл Шарпу не нравился, но по-человечески стрелок ему сочувствовал и готов был помочь.

Проход стал уже, дорога запетляла, пересекая высшую точку перевала у самых стен форта, на которых, как мог теперь видеть Шарп, было полно вооружённого народу. Солдаты стояли и за зубцами выходящего на перевал надвратного укрепления. Слева от тракта открылся монастырь. Обитель построили на самом краю перевала. Его восточная сторона была одноэтажной, а западная опиралась на дополнительные цокольные помещения. В кладке южной, обращённой к перевалу, стены зиял свежий пролом, закрытый изнутри одеялом. Шарп кивком указал на дыру Харперу:

– Отличное местечко для пушки.

– Спорю, что она там есть. – отозвался ирландец. Действительно, позиция была хоть куда – орудие перекрывало огнём проход.

Ещё десяток метров остался позади, и перед Шарпом с Харпером раскинулась долина Адрадоса. В самом центре её, на холме, возвышалась сторожевая башня. Замок стерёг перевал, башня стерегла Сьерру. Вышка была старинной, ровесницей монастыря и форта, но у подножия её Шарп заметил следы свежих земляных работ. Обороноспособность средневековой башни явно пытались повысить то ли испанские солдаты, то ли перебившие их дезертиры. Расположена постройка была весьма удачно: пушки, поставленные там, простреливали бы даже замковый двор.

Дорога забирала резко вправо, где полукилометром выше лежала сама деревня: скопище неказистых хибар вокруг здания покрупнее (таверны, как предположил Шарп). Хотя время поджимало, туда, а не к монастырю, направил Шарп лошадей. Он хотел оценить состояние восточной, дальней стены форта. Вслед им с надвратного укрепления раздались крики, грянуло несколько выстрелов.

– Очень вежливо! – буркнул Харпер.

Палили неприцельно, просто, чтобы привлечь внимание. Шарп натянул поводья и взглянул на форт. Башню над воротами, с широкими зубцами по верху, века пощадили, только створки ворот отсутствовали. Вместо них въезд перегораживала телега, позаимствованная в деревне. Донжону повезло меньше. Кое-где кладка провалилась, но внутренние лестницы были, видимо, целы – на верхней площадке мелькали разноцветные мундиры дезертиров, орущих и машущих руками Шарпу с Харпером.

Интуиция не подвела Шарпа. Обогнув замок, они с ирландцем обнаружили, что восточная стена крепостцы рухнула, а через кучу щебня на её месте при случае не составит труда перебраться.

Открытие немного улучшило настроение стрелка. Они вернулись к обители. В отличие от замка, монастырь смотрелся вымершим: ни души, ни дымка. Здесь, на восточной стороне, находился единственный вход в монастырь, вход с двумя крохотными зарешеченными окошками по бокам. Арку над ним украшали резные изображения человеческих голов. Под их слепым взглядом Шарп спешился, привязал коня к ржавому ставню левого окна и посмотрел на часы. Минутная стрелка застыла напротив римской двойки. Успели. Харпер, пыхтя, снял тяжёлый вьюк с золотом с третьей лошади. Шарп толкнул дверь, и она, визжа несмазанными петлями, открылась. Друзья прошли входной коридор и оказались во дворе обители, очень запущенном, но оттого особенно живописном. Он был выложен когда-то нарядной жёлтой и зелёной плиткой. Сейчас краски поблекли, стыки поросли травой, а в углу и вовсе тянулся к солнцу молодой граб. Растительность густо покрывала дно высохшего бассейна. По периметру двор окружали крытые галереи, крыши которых поддерживали изящные колонны с узорчатым верхом. Двор был пуст. Геометрически правильные тени южной и восточной колоннад казались вычерченными тушью. Шарп снял с плеча винтовку. Прослужив рядовым много лет, он чувствовал себя неуютно без длинноствольного оружия. Став офицером, он сменил мушкет на винтовку Бейкера, только и всего. Кто-то считал это причудой, но Шарп не видел причин не носить ружьё. Дело солдата – убивать. Винтовка убивает. Всё.