Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

Пинсон возвратил карту тем же способом, каким получил ее, то есть с помощью бечевки, и дон Кристобаль вместе с Хуаном де ла Коса и наиболее опытными моряками «Санта Марии» принялся колдовать над нею. Всматриваясь в просторы бескрайного моря со всегда чистой линией горизонта без малейших признаков суши, лица, составлявшие, так сказать, штаб флотилии, приходили в немалое замешательство.

Мартин Алонсо, плывший, как всегда, впереди, обозревал с самого высокого места на корме своей каравеллы расстилавшуюся перед ним лазурную гладь, на которой отсвечивали обманчивые лучи заката. То был час миражей и ни с чем не сообразных видений фантазии.

Вдруг в безмолвии сумерек прогремел пушечный выстрел. Это «Пинта» разрядила одну из своих бомбард. Пинсон-старший изо всех сил крикнул: «Земля!» — и потребовал у своего начальника и компаньона вознаграждения за добрую весть.

Командир флотилии, находившийся в этот момент на кормовой башне «Санта Марии», упал на колени, вознося благодарность всевышнему. То же сделали и все стоявшие поблизости от него, тогда как Мартин Алонсо и люди «Пинты» запели «Gloria in excelsis Deo» [82] Слава в вышних богу (лат.). — гимн, исполненный вслед за ними и командами других кораблей. Несколько человек с «Ниньи» влезли на реи, чтобы получше разглядеть землю.

Три корабля свернули с курса, которым следовали до этого. Они устремились к той точке на горизонте, где Мартин Алонсо, на расстоянии двадцати пяти лиг, обнаружил долгожданную землю. Всю эту ночь они плыли, соблюдая меры предосторожности, и на рассвете все во флотилии, и первый Колон, который, как никто другой, был уверен в непосредственной близости суши, убедились в том, что вчерашнее открытие Мартина Алонсо — всего лишь иллюзия, первое из многих разочарований этого путешествия.

Между тем море по-прежнему казалось скорее рекой, чем морем, и воздух был таким же мягким и приятным. Маленькая армада находилась на полдороге, ибо ей предстояло идти, не встречая суши, еще целых шестнадцать суток, то есть до 12 октября.

Вторая половина плавания по открытому морю всегда бывает гораздо томительнее, чем первая, и причина этого — однообразие. То же самое наблюдается даже на современных комфортабельных пароходах. Время течет много медленнее; кажется, будто в сутках стало больше часов, и даже минуты становятся какими-то бесконечно тягучими.

К тому же, великая радость, испытанная всеми поверившими в близость земли, усугубила томительность последующих дней и усилила нетерпение и недоверие не посвященных в тайны этого путешествия.

Погода продолжала быть исключительно мягкой, но теперь ни плавучие травы, ни птицы, ни огромные рыбы не занимали уже матросов с «Санта Марии». Все это давно уже стало привычным. По словам начальника флотилии, это было предвестием близкой суши, но суша, тем не менее, не желала показываться.

К понедельнику 1 октября флотилией было пройдено семьсот семь лиг. Это превосходило цифру, к которой пришел Колон, прикидывая расстояние до острова Сипанго. Воспользовавшись своей обычной уловкой с подсчетом миль, он укоротил проделанный ими путь на сто лиг, но подобная хитрость могла обмануть только юнг да еще разве тех, кто совершал свое первое плавание. Что же касается моряков, привыкших к продолжительным путешествиям, хотя эти путешествия и не ставили себе задачей пересечь океан, то у них были свои особые способы определять путь корабля; в данном случае это было и вовсе нетрудно, потому что ветер все время был ровным, непрерывным и неизменно попутным.

Прошло еще шесть суток — тягучих, бесцветных, лишенных каких-либо событий и происшествий. Среди матросов «Санта Марии», собиравшихся кучками на носу и шкафуте, поднялся ропот. Хотя капитан и выстаивал часы напролет на кормовой башне, не сводя глаз с горизонта и проявляя ничем не омрачаемое спокойствие, люди, помещавшиеся в кубриках корабля, смутно угадывали тревогу, которая начинала закрадываться в душу адмирала, сознававшего с каждым днем все отчетливее, что данные его навигационной карты не в ладу с реально существующим океаном.

Мартин Алонсо, шедший по-прежнему в голове флотилии, 6 октября вечером высказался в том смысле, что разумнее было бы, принимая во внимание полет птиц и направление, которым следуют плавучие травы, изменить курс и плыть к юго-западу, ибо здесь пред их взорами не замедлят снова предстать признаки близкой земли. Держась этого курса, они, быть может, достигнут Сипанго. Колон, однако, стоял на том, что предпочтительнее держаться прежнего направления, идя прямиком к материку Великого Хана или, иными словами, к нынешнему Китаю. Дойдя до него, они будут располагать временем, чтобы на обратном пути посетить Сипанго (Японию), равно как и прочие острова, оставшиеся у них за спиною неделю назад. Три корабля, между тем, находились посреди океана, вдалеке от того континента, которому в будущем будет присвоено имя Америки, и еще в шести днях пути от первого открытого ими острова.

7 октября «Нинья» подняла флаг на грот-мачте и разрядила бомбарду. Это означало, что с нее заметили сушу. Вот и Висенте Яньеса, Пинсона-младшего, обманули скопившиеся на горизонте тучи и его собственное желание увидеть наконец землю! Второе разочарование! Прошли часы, и открытие не подтвердилось.

Это неоправдавшееся известие, оказав деморализующее влияние главным образом на команду «Санта Марии», способствовало одновременно тому, что Колон решился следовать советам Мартина Алонсо. Он рассудил, что нужно как можно скорее пристать к земле, где бы она ни была, лишь бы восстановить утраченное доверие матросов флагманского корабля. Было бы лучше идти к Сипанго, оставив на будущее посещение империи Великого Хана. Мартин Алонсо хотел плыть на юго-запад, потому что в этом направлении летели морские птицы. Он вспоминал, без сомнения, португальцев, открывших все свои острова во время плаваний к берегам Африки главным образом потому, что они руководствовались при этом полетом птиц.

Весь день девятого корабли плыли на юго-запад, и в течение всей ночи на них «слышали, как летят птицы». «Носовые» на «Санта Марии» теперь уже не стеснялись высказывать во весь голос свое неодобрение этому путешествию, затеянному, как им казалось, вслепую. Они сомневались в своем начальнике-иностранце, находя его недостаточно сведущим в морском деле и лишенным качеств, свойственных тем капитанам, под началом которых они служили в своих предыдущих плаваниях.

Фернандо Куэвас не раз уже слышал ропот собиравшихся и кучки матросов, но до этого они всегда в таких случаях разговаривали вполголоса. То была обычная болтовня подчиненных, разбирающих по косточкам своего не внушающего доверия командира; то были пустые угрозы, и никто никогда не посмел бы привести их в исполнение, в том числе и те, кто не скупился на них, хотя среди этих последних было немало людей, постоянно носивших на поясе нож и привыкших одним ударом сбивать противника с ног, и хотя никто не испытывал особой любви к капитану, с которым они познакомились лишь в первый день плавания и который чаще всего был несправедлив по отношению к ним, сваливая свои собственные ошибки на подчиненных и нещадно браня их.