Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

В первые дни путешествия они сообщали друг другу всевозможные чудеса о великолепии Великого Хана Татарии, известные ученым людям из книг. Первые лучи готового взойти солнца вспыхнут на кровлях домов, крытых золотой черепицей, о которых рассказывал Мартин Алонсо на площади в Палосе, чтобы побудить людей записаться для участия в плавании. Сады, полные серебристых деревьев, рождающих корицу, и других растений, дающих перец и прочие редкие пряности, встанут перед их восхищенными взорами, как только рассеется синеватый мрак ночи. Быть может, они увидят также и гавань, столь же прекрасную, как самый роскошный двор в огромном дворце, с мраморными набережными, по которым медлительно и величаво шествуют вереницы слонов, покрытых попонами алого шелка и несущих башенки из тончайшего чеканного золота, похожие на дарохранительницы в соборах Испании, а в этой гавани — бесчисленные разноцветные суда с носами, изображающими крылатых коней, и кормой, задранной кверху, точно оперение сказочных птиц, со сверкающими якорями и цепями из золота и серебра.

Кто обладал воображением побогаче, те верили, будто ощущают благоухание пряностей столь драгоценных, что они идут на вес золота, в доносившихся с берега ароматах растительного происхождения, время от времени пронизывавших соленый воздух.

День возник необыкновенно стремительно и с театральною пышностью, как это бывает под тропическим небом на рассвете и в час заката, и все увидели пред собой плоский остров, заросший, впрочем, не очень густо, разнообразной растительностью, с просвечивающей сквозь стволы деревьев зеркальной полоской расположенного внутри острова озера.

Такой остров, открой его путешественники в морях Старого Света, показался бы им бедным и ничтожным. Но он был первою сушей, представшей пред ними после стольких сомнений и обманутых ожиданий. Кроме того, деревья на этом острове были неизвестных пород, и, как на горных вершинах, впервые попираемых ногой человека, все дышало здесь первозданною простотой и свежестью, улыбающейся наивностью только что рожденного на свет божий.

Тут не было ни золотых кровель, ни мраморных набережных, ни слонов, ни кораблей, блистающих лаком различных цветов. На берегу моря суетились совершенно нагие люди, собиравшиеся в кучки, чтобы наблюдать странных чудовищ, извергнутых океаном за ночь.

Некоторые наиболее смелые из этих нагих людей усаживались в полые, выдолбленные изнутри стволы деревьев и с помощью деревянной лопаты, которой они орудовали, действуя обеими руками, гоняли свои стволы взад и вперед между берегом и судами, горя, очевидно, желанием приблизиться к плавучим дворцам, где обитают таинственные боги, и, вместе с тем, не решаясь на страшное соприкосновение с ними.

Испанцы наткнулись на один из Лукайских островов, именовавшийся местными жителями Гуанаани. Адмиралу не терпелось ступить на вновь открытую землю, хотя она и казалась ему совсем не похожей на ту, которую он мысленно представлял себе на протяжении всего этого плавания.

Непосредственным следствием сделанных им открытий было закрепление навсегда за доном Кристобалем титулов, пожалованных ему испанской королевской четой. Теперь он становился полновластным адмиралом моря Океана, и его титул вице-короля из гипотетического превращался в действительный. Острова Азии вышли навстречу его кораблям, чтобы придать его власти реальное содержание.

В эти первые утренние часы 12 октября, надев на себя платье темно-красного цвета-парадную одежду адмиралов Кастилии, он сошел в баркас своего флагманского корабля, сопровождаемый теми, кого этот баркас смог вместить. Те, у кого были панцири, нарукавники и щиты, облачились в эти доспехи, прихватив с собой в качестве наступательного оружия мечи, копья и арбалеты. Несколько считанных эспингардеро держали у себя на плече эспингарду, [83] Арбалет — старинное оружие, представлявшее собой соединение лука и ложа с прикладом; эспингарда — старинное огнестрельное оружие. называвшуюся иначе эскопетой, — одну из предшественниц аркебузы.

Оба Пинсона, Мартин Алонсо и Висенте Яньес, также покинули «Пинту» и «Нинью»; сев с наиболее видными и внушительными из своих людей в лодки, они отправились на берег. Адмирал держал королевское знамя, а оба капитана — знамена с зелеными крестами и буквами Ф и И, инициалами Фердинанда и Иеабелы, увенчанными коронами.

Все во флотилии, начиная с ее адмирала и кончая простыми матросами и лицами, присоединившимися к экспедиции, за время плавания изменили свой облик. Придерживаться распространенной в те годы моды, требовавшей, чтобы мужчина ежедневно сбривал растительность на лице, было делом нелегким. Во всей эскадре был только один цирюльник, взятый в плавание в качестве помощника лекаря и хирурга, и он, конечно, не мог бы обслужить всех желающих. К тому же, поскольку суда, обладая мелкой осадкой и мощной парусной вооруженностью, пребывали в непрерывном движении, самая процедура бритья была небезопасна. Вот почему среди моряков распространилось обыкновение отпускать бороды в течение всего путешествия.

У адмирала успела отрасти белая борода, довольно окладистая и придававшая ему почтенную внешность монаха-воина. У большинства его спутников половина лица тоже была покрыта растительностью, причем у некоторых бороды были редкие и вьющиеся, как у арабов, а у других — жесткие и взъерошенные, что придавало им сходство с грозными разбойниками, хотя многие из них и были почтенные моряки и отцы семейств.

Высаживаясь на берег, христиане были настолько взволнованы, что почти не обращали внимания на туземцев, собиравшихся невдалеке небольшими группами и со страхом и любопытством взиравших на них.

Колон велел обоим капитанам стать рядом с ним и взмахнуть знаменами с зеленым крестом — он и сам распустил королевское знамя и размахивал им, приветствуя таким образом их высочества, монархов Испании. И тотчас же вслед за этим адмирал обратился к Родриго де Эсковедо как нотариусу флотилии и Родриго Санчесу де Сеговия как королевскому контролеру на ней, прося их засвидетельствовать, что он, дон Кристобаль, вступил во владение этой землей от имени короля и королевы, своих повелителей, и что он дает этому острову название Сан Сальвадор. И, обнажив шпагу, адмирал срезал вокруг себя немного травы, после чего нанес несколько ударов по ближайшим деревьям, что в те времена было в обычае у мореплавателей и путешественников, открывающих новые земли, и считалось знаком принятия их во владение.

«Туземцы, — записал этой ночью Колон у себя в тетради, — показались мне людьми крайне бедными и испытывающими во всем нужду. Они ходят голыми, в чем мать родила, и это относится даже к женщинам, хотя я видел лишь одну взрослую девушку. Все те, кого мне пришлось видеть, — молодые люди: среди них не было ни одного человека старше тридцати лет; все они весьма хороши собой: тела у них ловкие и красивые, и лица приятные; а волосы у них грубые, похожие на конский волос, и подстриженные чуть повыше бровей, за исключением нескольких прядей, которые они носят сзади, отращивая их очень длинными, и никогда не стригут».