Дмитрий Светлов - Медвежий замок

– Заказывал что?

– Бочки для воды. Народу берем много, а пить что?

Норманн решительно зашел в магазин, глянул на ассортимент и сказал:

– Закажи для меня большую бадью, четыре шага в длину, три в ширину и высотой мне по пояс.

– Капусту квасить? Великовата! Или живых раков с рыбой держать?

– Мыться, залить горячей водой и мыться! С Онеги немытый – то голову сунешь, то ноги. А тут сразу весь помоюсь.

– Тогда надо и ковшик, чистой водой поливаться, и бочонки поменьше на обмыв.

Шушун быстро сторговал заказ и отсчитал задаток. Пора на обед, который в новых условиях жития в собственном доме стал, несомненно, сытнее. Корабельщики закупали мешками хлеб, а новики наловчились ловить уток на крючок. Речная птица глупая: в ловчую сеть не лезет, а насаженную на крючок корочку глотает сразу, такой свернул шею – и в мешок.

Кандидат в тренеры по стрельбе из лука сидел у ворот казармы и доедал краюху хлеба, запивая из кувшинчика оливковым маслом. Шушун приказал новику накормить инвалида, догадался Норманн и сбавил шаг, давая человеку возможность спокойно закончить скудную трапезу. Казарма пустовала, здесь жил только сторож, он же и дворник, для ганзейцев вход был всегда открыт. Корабельщики здесь тренировались в стрельбе и рубке, для чего на плацу были расставлены щиты, столбы и прочие нехитрые приспособления. Новики помогли бывшему сотнику лучников опереться на подходящий столб, а Норманн протянул лук. Тот проверил натяжение тетивы и восхищенно воскликнул:

– Хорош! Персидской работы, мне перчатка нужна.

Новик подал перчатку и стрелу.

– И стрела персидская! Ты, боярин, из каких краев будешь?

– От северных озер, а ты?

– Я-то из Литвы, нанялся к немцам с малой дружиной, да и остался им служить.

– Почему домой не вернулся?

– Барон фон Урах обвинил меня в поражении своих войск. В замок не пустили, оружие и броню отобрали, остался в поле гол как сокол.

– Как же выжил?

– Прусы подлечили и пустили на все четыре стороны, мы же родственные племена и говорим на одном языке.

Антанас Тутник начал готовиться к выстрелу. Сначала немного подрезал ножом оперение, затем зажал конец между пальцами, как курильщик держит сигарету. На тетиву положил большой палец, который прижал указательным и большим, конец стрелы сам встал на место. Выстрел произошел как-то сам собой, контрабасом загудела тетива, а стрела попала в центр самой дальней мишени.

– Хорош лук, очень хорош, десяток лучников тысячу воинов от стен отгонят.

– Дай-ка мне!

Норманн застегнул на запястье ремешок, наложил стрелу и выстрелил, попал в ту же мишень, не в центр, но на «хорошо».

– Ты не умеешь стрелять, – неожиданно заявил Антанас.

– Как это не умею?! Попал, не в центр, но рядом.

– Попал, не попал, а стрелять не умеешь. Ты лук силой руки натягиваешь. Так только всадники делают при «парфянском выстреле».

– Ну да, а как же еще?

– Тетива натягивается поворотом туловища.

– Как это? – Норманн буквально растерялся от неожиданного заявления.

– Держи лук в боевом положении, локоть выше, по линии плеч, рука у правой груди, бери тетиву и поворачивайся плечом на меня.

Произошло чудо, никакого напряжения мышц, а стрела с тетивой сами вышли на линию прицеливания.

– Повтори! Только сейчас немного прогнись назад!

Норманн выполнил указание, но в этот раз держал тетиву почти у плеча. Стрела ушла с громким шипением и пробила дальний щит насквозь.

– Не спеши! Мы отрабатываем технику, а не силу выстрела.

– Договорились, будет тебе сотня новиков и сотня таких луков.

– Спасибо, боярин! – Антанас поклонился насколько позволяли костыли. – Я уж собрался здесь от голода подыхать.

– Ты сказал о «парфянском выстреле», что это?

– Крымчаки подобным способом балуют, на лошади подлетят, пустят стрелу – и назад.

– А смысл? Всадник с лошадью очень удобная мишень.

– Так венецианские караваны грабят да на деревни налетают. Против войска не идут, боятся.

– Почему?

– Ты в бою одной лошади бок проткни, весь табун сбросит седоков и уйдет. Они кровь хорошо чуют.

Норманн недоверчиво посмотрел на Антанаса.

– Правду говорю! Это собаки с петухами от крови дуреют. Наши уланы татарскую атаку хлыстами заворачивают.

Правда или нет, какая разница, он не собирался воевать Крым, на Онеге лучше. Жаль, нет возможности поселиться поближе к родной деревне. Кровать для тренера по стрельбе поставили на первом этаже, не прыгать же человеку на костылях по лестнице.

Новобранцы и корабелы перебрались на судно. Оно и понятно, жизнь диктует свои условия. Теперь они имели право на питание за счет своего хозяина. Норманн с утра отправил Шушуна к ганзамистру отдать готовые карты, а сам обновил «ванну». Затем оба пошли к реке посмотреть на готовность трюма к размещению людей. Старшина корабелов недовольно бубнил, что все хорошо, каменотесы делали для себя и проблем не может быть. Что-то не верилось, невозможно разместить четыреста человек на полутора сотнях квадратных метров. По факту оказалось даже более чем возможно. Вдоль бортов соорудили многоярусные нары по типу непрерывных полок, где предусматривалось лежать поперек судна. Весь центр оставался свободным, в корме загон для коз и выгородка для гусей. В носу уже сложили вещи и инструмент, а в центре поставили длинный стол и лавки. Корабелы занимались своими делами, новобранцы со смиренным видом вникали в наставления старших.

– Ну что, боярин, убедился в моей правоте? – с вызовом спросил Шушун.

– Убедился. Ты узнавал у немецких коллег, как погиб их купец?

– Спрашивал, ничего особенного, он шел на трех кораблях, а недруг поджидал с большой дружиной, побили и корабли забрали.

– Что-то тут не клеится. Франк Эйзен был членом Ганзы.

– Пошли к Конраду, он тебе сам расскажет.

Шкипер выслушал вопрос, горестно вздохнул и ответил:

– Мы были в своем праве. Грузили в Гамбурге соль, а купец Урих Райс закатил себе дюжину наших бочек и ушел.

– Поймали вора?

– Пошли вдогонку одним кораблем, воров перебили, корабль себе взяли, чтобы впредь наука была. Да не впрок вышло.

– Как это? Я что-то не понимаю.

– Урих Райс поставил засаду, мы вышли из Гамбурга, а на нас со всех сторон. Не отбились, Франка Эйзена убили, а нас отпустили.

– Что-то я совсем запутался. Засада в море? Отпустили куда, в воду?

– Какое море! Здесь, на реке, между Гамбургом и Любеком.

– Погоди, вы воевали здесь, на реке? А другие молча наблюдали?

– Да, на реке. Другим какое дело до нас, и мы чужих не трогали, у нас свои разборки.

– Я вот что не понимаю, вы решили свой спор силой оружия, а могли обратиться в суд.

– Какой суд? Ганза герцогу неподвластна, зато он в долгах перед ганзаратом.