Кристиан Жак - Запретный город

— Вы забыли про войско, стражу и…

— Говорю тебе — я ими займусь. Счастье и богатство фараона в своей основе имеют не отборные войска, но опираются на таинственную науку мастеровых, знающих, как создавать обители вечности и как получать золото… сколь угодно много золота.

Дактаир разволновался.

— Вы, я вижу, давно интересуетесь Местом Истины…

— Виденное мною — лучшее доказательство тому, что ни ты, ни я не ошибаемся насчет обширности его тайн.

— Больше вы мне ничего не расскажете?

— Будешь союзником?

— Это опасно, старший предводитель, очень опасно…

— Верно. Продвигаться к цели мы будем столь же осторожно, сколь и решительно. Не хватает духу — откажись.

«А откажешься — удавлю», — думал про себя военный. Как же можно оставлять в живых человека, которому ведомо, пусть отчасти, что на уме у Мехи.

Ученый колебался. Ему предлагают исполнение его самых заветных грез, но увлекают на путь, изобилующий опасностями. Представляя себе торжество науки, Дактаир как-то забывал, что царство и его армия нимало не интересуются столь волнительными вещами. Мехи же — да, учтив, хорошие манеры, обаятельная улыбка… Но за всем этим кроется душа убийцы. В сущности, Мехи не оставил ему выбора: или он сотрудничает, и без всякого там «себе на уме», или… Да придушит его этот разбойник, и вся недолга. И еще всласть помучает, пока дух не испустишь.

— Я согласен, старший предводитель. Объединим наши силы и наши воли.

Лунный лик военачальника расцвел, как свежераспустившаяся роза.

— Решающий час, Дактаир! Благодаря нам Египет познает будущее. А обмоем мы наш уговор вином прекрасного урожая — этот виноград давили на пятом году воцарения Рамсеса.

— Премного благодарен, но вынужден, попросив прощения, отказаться. Я не пью ничего, кроме воды.

— Даже в случаях исключительных?

— Предпочитаю сохранять ясность ума при любых обстоятельствах.

— Уважаю людей с характером. С завтрашнего дня я начинаю посещать присутственные места и важных особ, с тем чтобы продвигать свой план совершенствования фиванского войска. Никаких затруднений я не ожидаю, более того, эти мои действия должны принести мне повышение по службе. А после женитьбы я войду в круг многочисленных представителей знати, мало-помалу просочусь в высшие сферы управления и стану там незаменимым.

— Что касается меня, — вставил Дактаир, — то я имею серьезные основания надеяться, что буду назначен первым помощником руководителя всех оружейных работ в Фивах.

— Мой будущий тесть словечко замолвит, и, считай, ты уже получил эту должность. И не теряй времени. Чтобы у тебя там все было схвачено! Действуй пошустрее.

— Для меня это важно — я смогу приступить к изысканиям и изучать даже то, что пока изучать не советуют, и в моем распоряжении будут все необходимые ресурсы.

Мехи на миг позволил себе сон наяву: новейшее оружие и оснащенные им войска — под его началом они будут непобедимыми.

— Мы просто обязаны глаз не сводить с этого Места Истины. — Военный поспешил отогнать сладкие грезы. — И нам нужно отделить выдумки от правды. Говорят, искушенный писец некрополя, назначенный самим фараоном, — вот кто в деревне облечен властными полномочиями. Долгие годы этот Рамосе исполняет свою должность, о которой никому не удавалось вытянуть из него ни единого словечка. Известно лишь, как зовут его преемника, так как казенные документы подписываются именем Кенхира. Постараемся же как можно больше разузнать о нем. Если окажется, что его можно водить на привязи и дергать за веревочки, мы сможем поразить врага в самое сердце.

— При условии, что именно он — подлинный хозяин братства, — возразил ученый.

— Так или иначе, он их вождь, и учитель, и начальник над всеми работами. Или что-то в этом роде. Словом, первая и высшая ступень служебной лестницы… Разузнать имена и обязанности каждого из руководителей — как же без этого? Неужели непонятно?

— Мастеровые ничего не скажут, на этот счет можно не сомневаться. Но помощники… совсем не обязательно.

— Если меня не обманули, помощникам вроде бы вход в селение закрыт.

— Так оно и есть, но они присутствуют при некоторых событиях.

— Доставка воды, съестных припасов, одежды, насколько я знаю… Но зачем это нам? Какой с этого прок?

Дактаир довольно ухмыльнулся.

— Подробное изучение изделий, доставляемых в селение, поможет нам судить об истинном уровне жизни братства и приблизительно оценить его численный состав.

— Любопытно, — признал Мехи. — Стукачи… они полезны. И что, небось тебе уже кое-кто кое о чем доносит?

— Пока есть только один такой человек. Это — прачечник, я посулил ему чудодейственный порошок, мгновенно очищающий грязное белье. Но лиха беда начало… Если не поскупимся, найдутся и иные опорные точки. Прачечник этот, между прочим, сообщил мне об одном неслыханном происшествии, случившемся в селении.

Дактаир не без удовольствия наблюдал за тем, как облизывается и сглатывает слюну честолюбивый воин, внимая самым аппетитным подробностям его рассказа.

— За весьма продолжительное время братство не приняло в среду свою ни единого нового мастерового. И вот довольно молодой человек, некто Нефер Молчун, сумел снискать доверие у приемного суда Места Истины. Следует, однако, заметить, что он лишь вернулся в селение, оставленное им несколько лет тому назад, после того как повзрослел и решился отправиться в путешествие.

— Ничего не скажешь, занятно… А не числятся ли за ним какие-либо увлечения? Или, скажем, порочные наклонности? Чтобы было за что ухватиться?

— Постараемся разузнать. Кстати, он вернулся не один, а с женщиной, по всей вероятности дочерью одного фиванца, обывателя со средним достатком.

— Они — муж и жена?

— Это еще нужно выяснить.

Мехи уже набросал в уме несколько способов нападения на Место Истины. Сначала рисочка наметится, потом щелочкой станет, а там и трещины пойдут, и, глядишь, стены, ограждающие селение, сами развалятся. И камня на камне не останется.

— И не думал, мой дорогой Дактаир, что первая же наша встреча окажется столь плодотворной.

— Я, старший предводитель, тоже очень доволен.

— Задача наша представляется трудной, а терпение — далеко не первая из моих добродетелей. Придется, однако же, поупражняться и в этом искусстве. А теперь — за работу.

Бекен-горшечник был собой доволен. И на жизнь не жаловался: руководителю помощников Места Истины хватало ума не только проводить свой рабочий день с пользой для взыскательного работодателя, но и извлекать из своего положения некоторые выгоды для себя лично, чтобы несколько подсластить бренное существование свое в скорбной земной юдоли. В частности, он мог позволить себе делить ложе с дочерью обувщика, более дорожившего сохранением своего рабочего места, чем добродетельностью своего потомства по женской линии. Вряд ли кто счел бы эту девушку красивой или хотя бы умной, однако же она была лет на двадцать пять моложе начальника, поставленного над ее родителем.