Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

Он не признался, почему пошел смотреть фейерверк, и сказал, что на площадь Людовика XV его привело любопытство.

Руссо не мог заподозрить его в скрытности, ведь старик не был колдуном. Вот почему он не выразил Жильберу удивления и довольствовался его ответами. Он посоветовал ему только не вставать с постели. Не стал он ему рассказывать и о найденном в его руке клочке материи, за который ухватился Филипп.

Этот разговор был настолько интересен и искренен, что увлек обоих собеседников и они не обратили внимания на шаги Терезы, внезапно послышавшиеся на лестнице.

— Жак! — окликнула она мужа. — Жак!

— Ну, что там такое?

— Наверное, теперь и ко мне пришел какой-нибудь принц, — слабо улыбаясь, прошептал Жильбер.

— Жак! — опять закричала Тереза, продолжая подниматься по лестнице.

— Что тебе от меня нужно?

Тереза появилась на пороге.

— Внизу ждет господин де Жюсьё, — сообщила она. — Он узнал, что вас видели ночью на площади, и пришел спросить, не ранены ли вы.

— Милый Жюсьё! — воскликнул Руссо. — Превосходный человек, как, впрочем, и все, кто по доброй воле или по необходимости близок к природе — источнику всего доброго! Сохраняйте спокойствие, не двигайтесь, Жильбер, я сейчас вернусь.

— Благодарю, — прошептал молодой человек.

Руссо вышел.

Однако едва он покинул чердак, как Жильбер, собравшись с силами, приподнялся и пополз к слуховому оконцу, откуда было видно окно Андре.

Молодому человеку, совершенно обессиленному и плохо еще соображавшему, было довольно трудно взобраться на табурет и приподнять решетку окна, а потом опереться на гребень крыши.

Однако Жильберу это удалось проделать, но, оказавшись в этом положении, он почувствовал, что свет померк у него в глазах, руки задрожали, кровь подступила к горлу, и он рухнул на пол.

В эту минуту дверь чердака опять распахнулась и вошел Жан Жак, пропуская вперед г-на де Жюсьё и рассыпаясь в любезностях.

— Будьте осторожны, дорогой мой! Здесь нагнитесь… Еще шаг вот сюда, — говорил Руссо. — Да, черт возьми, мы не во дворце.

— Благодарю вас, у меня отличное зрение и крепкие ноги, — отвечал ботаник.

— А вас пришли навестить, Жильбер, — сообщил Руссо, поворачиваясь к постели. — Господи! Где же он? Он поднялся, несчастный!

Обратив внимание на раскрытую раму, Руссо стал по-отечески журить молодого человека.

Жильбер с трудом поднялся и едва слышно пролепетал:

— Мне нужно было побольше воздуху…

Бранить его было совершенно невозможно: его лицо исказилось от боли.

— Здесь в самом деле ужасно жарко, — вмешался г-н де Жюсьё. — Ну, молодой человек, давайте послушаем пульс, я ведь к тому же врач.

— Да еще лучше многих других, — прибавил Руссо, — он лечит не только тело, но и душу.

— Это такая честь для меня… — слабым голосом проговорил Жильбер, пытаясь укрыться в жалкой постели от его глаз.

— Господин де Жюсьё настоял на том, чтобы вас осмотреть, — сообщил Руссо, — и я принял его любезное предложение. Ну, дорогой доктор, что вы можете сказать о его груди?

Опытный анатом ощупал кости, внимательно исследовал грудную клетку.

— Внутренних повреждений нет, — сказал он. — Кто же вас так стиснул в объятиях?

— Смерть, — отвечал Жильбер.

Руссо удивленно взглянул на молодого человека.

— Да, дитя мое, вы изрядно помяты. Укрепляющие средства, свежий воздух, покой — и все пройдет.

— Только не покой… Этого я не могу себе позволить, — глядя на Руссо, проговорил Жильбер.

— Что он хочет этим сказать? — спросил г-н де Жюсьё.

— Жильбер — настоящий труженик, дорогой мой, — отвечал Руссо.

— Понимаю. Но в ближайшие дни ему работать нельзя.

— Я должен работать каждый день, потому что нужно на что-то жить, — заметил Жильбер.

— Вы не будете много есть, а лекарство обойдется вам недорого.

— Как бы дешево это ни стоило, я не приму милостыни, — возразил Жильбер.

— Вы сумасшедший, — возмутился Руссо, — это уж чересчур! Я вам говорю, что вы будете вести себя так, как скажет этот господин, потому что он будет вашим доктором вопреки вашему желанию. Поверите ли, — продолжал он, обращаясь к г-ну де Жюсьё, — он умолял меня не приглашать врача!

— Почему?

— Да потому, что мне это стоило бы денег, а он слишком горд.

— Как бы ни был горд человек, он не может сделать больше того, что в его силах… — возразил г-н де Жюсьё, с большим любопытством разглядывая тонкие, выразительные черты лица Жильбера. — Всему, даже гордости, существуют разумные пределы. Неужели вы считаете себя способным работать? Ведь вы даже не смогли добраться до этого оконца!

— Вы правы, — прошептал Жильбер, — я слаб, да, я знаю.

— Вот и отдохните, в особенности — душой. Вы в гостях у человека, с которым считается весь мир, кроме его гостя.

Руссо был доволен столь изысканной вежливостью важного сеньора и пожал ему руку.

— К тому же, — прибавил г-н де Жюсьё, — вас окружат родительской заботой король и принцы.

— Меня? — вскричал Жильбер.

— Вас, как жертву этого праздничного вечера. Узнав о случившемся, его высочество дофин отложил поездку в Марли. Он остается в Трианоне, чтобы быть ближе к пострадавшим и помогать им.

— В самом деле? — не поверил Руссо.

— Да, дорогой господин философ, сейчас только и разговоров, что о письме дофина господину де Сартину.

— Мне ничего об этом не известно.

— О, это наивно и трогательно! Дофин получает ежемесячную пенсию в две тысячи экю. Утром деньги всё не несут… Принц нервно расхаживал и несколько раз справлялся о казначее. Как только тот принес деньги, принц послал их в Париж господину де Сартину, сопроводив прелестной запиской. Она была мне сейчас же сообщена…

— Вы видели сегодня господина де Сартина? — переспросил Руссо с оттенком беспокойства, вернее — подозрения.

— Да, я только что от него, — отвечал г-н де Жюсьё с некоторым смущением. — Мне нужно было взять у него семена… Так вот, принцесса, — торопливо прибавил он, — остается в Версале ухаживать за больными и ранеными.

— За больными и ранеными?

— Да, ведь не один господин Жильбер пострадал. На сей раз народ лишь частично заплатил за удовольствие: говорят, что среди раненых много знати.

Жильбер слушал с неизъяснимым беспокойством; ему казалось, что имя Андре вот-вот сорвется с губ прославленного натуралиста.

Господин де Жюсьё поднялся.

— Осмотр окончен? — спросил Руссо.

— Да, отныне вашему больному доктор не нужен. Свежий воздух, умеренный физический труд… Прогулки в лесу. Кстати… я совсем забыл…

— Что именно?

— В это воскресенье я собираюсь заниматься ботаникой в лесу Марли. Не хотите ли пойти со мной, прославленный собрат?

— Скажите лучше — ваш недостойный почитатель, — поправил Руссо.