Поль Феваль - Лондонские тайны

— Сеньора, — сказала она. — Я намеренно спустила шторы, чтобы никто не мог видеть вас в этом чудном экипаже. Бог весть, что могут сказать.

— Пустите меня! — вскричала леди, стараясь высвободиться из жестких рук старухи.

— Вам угодно выйти? — холодно сказала старуха. — Я не смею удерживать вас далее… Прощайте, eccelenza!

Леди Б***, пораженная холодностью старухи, опустилась опять на сиденье. Она обернулась назад — ларца с деньгами как не бывало…

— О, мой Боже! — проговорила она, закрыв лицо руками.

Карета ехала довольно быстро среди шума, наполняющего Лондон с утра до вечера. Это длилось долго. Но вот, мало-помалу, гул этот стал утихать и, наконец, совершенно прекратился.

Карета остановилась. Леди Б*** слышала только вой ветра, гулявшего в поле.

— Кто там? — послышался голос.

— Ночной джентльмен, — отвечал кучер.

Послышался стук и вслед за тем карета поехала по деревянной настилке. По глухому стуку колес можно было догадаться, что карета въехала под каменный свод.

— Пожалуйте мне вашу ручку, signora, — проговорила старушка, отворяя дверцы. — А вот и ларчик ваш, signora serenissime, я спрятала его на всякий случай. Пожалуйте сюда, сюда, signora!

Пересилив боязнь, леди Б*** пошла за старухой и через некоторое время вошла в светлые сени. Послышался большой шум и стук. Леди оглянулась — за нею, вместо двери, через которую она вошла, была гладкая стена. Последовав за старухой далее, леди Б*** вошла в узенький коридор, в конце которого слышался неясный гул. Воздух совершенно изменился: вместо сырости, как в первой комнате, здесь теплый воздух, переполненный миазмами, охватил ее.

Это зловоние поразило даму высшего круга. Она остановилась, не будучи в состоянии сделать даже шаг.

— Что с вами, ваша милость, — воскликнула старушка; tin piccolo disgusto!*)..? Ничего. Понятно, что этот воздух тяжел для вас, но что же делать, сеньора? Сказав это, она поднесла к носу леди пузырек с одеколоном.

Леди Б***, не говоря ни слова, решилась вполне покориться этой старухе. Страшная бледность покрывала ее щеки. Шум рос… В конце коридора отворилась дверь.

С леди Б*** чуть не сделалось дурно. То, что ей привелось увидеть и услышать, нельзя описать. Читатель с отвращением кинул бы нашу книгу под стол, если б мы стали передавать мельчайшие подробности ужасной сцены! Леди Б*** была в большой, квадратной комнате. По стенам, на грязной соломе, в страшном беспорядке лежали мужчины и женщины, молодые и старые, все оборванцы самой отталкивающей наружности. Мужчин было меньше и вид их казалось менее отвратителен, может быть и потому, что падение женщины ужаснее унижения мужчины.

И все это шумело, кричало, бранилось, сыпало проклятиями. В одном углу комнаты стояло около полдюжины железных печей, которые топились, наполняя воздух парами каменного угля, к которым примешивались еще запах мяса, жарившегося на углях, испарения пива, портера, рома, джина, табачный дым… И ни одного окна для освежения воздуха, еще более зараженного нечестивым дыханием более сотни этих дурных созданий! Только одно отверстие вверху проливало свет на эту грязную картину.

При появлении леди Б*** и старухи в комнате поднялся страшный шум. Несколько женщин, еле прикрытых лохмотьями, затолпились вокруг них и сальными пальцами трогали ее чудное, шелковое платье. Дети дергали ценную шаль.

— Тихо! — крикнула спутница. — Тихо, или я покажу вам, как…

Толпа грубым смехом отвечала на угрозы старухи. Леди Б*** готова была упасть в обморок, она ничего не видела и не слышала. Толпа кинулась к ней, но в тот же момент ужасный рев произвел на них волшебное действие.

— Тише, помойные ямы! Тише, милые друзья мои! — кричал громовой голос, подобно звукам огромного органа, наполнявший всю комнату. — Черт бы вас побрал! Если сейчас же вы не уйметесь, то сегодня не будет вам джину!

Подобно испуганным псам, мужчины и женщины заняли опять свои места. Леди Б*** была невольно испугана необыкновенным голосом, не походившим вовсе на голос человека. Она обратилась в ту сторону, откуда выходили звуки, и заметила отверстие акустической трубы.

— Что, не говорила ли я вам? — закричала худощавая старушонка. — Замолчали, чертовы дети! — Потом она подошла к отверстию акустической трубы и, привстав, закричала в нее:

— Слу-ша-а-ай!

— Слушаю! — отвечал тот же голос.

— Графиня К*** просит повидаться для переговоров с одним из джентльменов, но лишь с одним. Я привела с собою богатую леди и милорды не имеют нужды показываться!

— Хорошо! — отвечал голос.

Через несколько минут, возле самой трубы образовалась дверь. Леди Б*** пошла за старухой в открывшийся темный коридор и, пройдя через три дубовые двери, окованные железом, очутилась в опрятной, светлой комнате.

— Я думала, что приходит уже мой конец! — сказала леди, вздыхая свободнее и сжимая руки. — О! Как ужасно все это!

— Да, правда, — прервала старушка, — местечко не совсем приятное. Это наше чистилище, но успокойтесь, миледи, мы воротимся другим путем. Теперь же потрудитесь следовать за мной.

Миновав светлую, красивую галерею, леди Б*** вступила в обширный зал, меблированный с некоторой роскошью. В середине его стоял стол, покрытый ковром вместо сукна. На кем лежали книги и бумаги. Кругом стола в строгом порядке стояли красивые и удобные кресла.

За столом восседал мужчина в синем сюртуке и лосиных брюках — почтенный капитан Педди О'Крен.

— Здорово, Мадлен, — сказал он старухе. — Здравствуй, самка фигляра, милая подруга моя.

— Фу! — воскликнула старушка, оскорбленная бессовестным приемом капитана. Вы, друг мой, не умеете обращаться с дамами!

— Лжешь, лжешь, лукавая кошка, голубка моя, — прервал ее капитан и, обращаясь к леди, продолжал:

— Потрудитесь сесть, сударыня… черт меня возьми, если я недостойным образом уважаю прекрасный пол… Не обращайте внимание на эту ведьму, она лучшая приятельница моя. Прошу присесть, миледи! Садись и ты, лукавая плясунья, и поговорим о делах. Что вам угодно?

— Мистер О'Крен, — с презрением ответила старуха, как бы желая отомстить ему за его грубости, — вы знаете, что нам угодно. Делайте ваше дело и не забывайте с кем говорите!

— Не про себя ли ты уже говоришь, Мадлен! — вскричал капитан с удивлением.

— Потрудитесь объясниться сами, сеньора, — холодно и с досадой сказала старуха, — я не буду разговаривать с этим наглым грубияном.

— Грубияном! Что ты! Да я тебе сейчас докажу, что умею обходиться с дамами высшего круга… Сударыня, побеседуемте по-приятельски… Вы пожаловали сюда за пустой вещичкой — перстнем.

— Экая пустая вещичка в полмиллиона!

— С тобою не говорят, проклятая трескушка! Итак, вы пожаловали за кольцом, которое у вас взяли на подержание в Ковент-Гарденском театре. Кольцо это у меня в кармане. Если я вру, то пусть черт вертит меня на том свете, как кубарь!