Дэви Дэви - До самого неба

Драгоценные капли удачи растаяли в сжатом кулаке, когда увидел Уман Ик’Чиль перед собой острый наконечник копья — словно орлиный клюв — готовый пронзить ему горло… Решающие мгновения… вырваны дерзкой рукой врага…

Но что же не торжествует мрачный Владыка Черепов? Дрогнула рука вражеского вождя, ушла ярость из орлиного взора, шевельнулись губы… Один лишь миг у Уман Ик’Чиля — чтобы вернуть удачу себе, отобрать у внезапно ослабевшего противника. Что ему за дело до странной нерешительности дикаря. Есть бой. Есть Чак’Балам. Есть путь, с которого он не свернет. Ловкое движение — и копье выбито из рук противника. Прыжок — и, оглушенный ударом в голову, дикарь падает на колени у ног Уман Ик’Чиля…

Мгновения торжества. Уман Ик’Чиль срывает вражеский шлем и убор из орлиных перьев, властно хватает за волосы своего пленника… и замирает. Вокруг слышны ликующие крики воинов Чак’Балама. Бой закончен. Красный Ягуар победил. Уман Ик’Чиль победил… А он смотрит, смотрит на свою добычу… Память — беспокойная юркая змейка, которую он так и не успел поймать ночью — теперь вернулась, чтобы посмеяться над ним. Вот он, загадочный вражеский вождь, который упустил удачу, пощадив мальчика. Упустил победу, не найдя в себе сил убить Уман Ик’Чиля. «Потому, что твой дух слишком мягок».

На сильной руке, что так и не нанесла смертельный удар, на широком запястье — драгоценный нефритовый браслет. И зажато в кулаке Уман Ик’Чиля плененное темное пламя волос.

— Шанук?

— Чиль…

За всё время обратного пути Уман Ик’Чиль ни разу не подошел к пленникам. Смотреть даже не хотел.

А вот взгляд Шанука то и дело дотягивался до Уман Ик’Чиля осторожными прикосновениями. И можно было почувствовать, что смотрит пленник виновато и растерянно, совсем как тогда… «Шанук не хотеть сделать Чиль плохо…» На этот раз он прав — вышло плохо. Уман Ик’Чиль перестал видеть путь, будто потерял его в тумане у переправы…

Скрытое под тяжелыми бусами из яшмы и нефрита, под нагрудным знаком, жгло кожу ожерелье из клыков. Зачем не вернул подарок Шануку… Зачем делил с ним змея видений, зачем смешал свою кровь с его семенем… Поздно. Боги приняли их союз и переплели дороги. И что бы ни делал с того дня Уман Ик’Чиль — он шел навстречу Шануку.

Как же теперь?.. Казалось бы, ясно: халач виник должен заботиться о своём народе, он один между богами и людьми. Он обещал щедрые дары Творцу. Но как только Уман Ик’Чиль прикрывал глаза — видел Шанука на жертвенном камне… «Его дух слишком мягок» — эта мысль не давала покоя, лишала уверенности. Что, если ужаснется сын Севера, увидев занесенный над ним нож, если испугают его грозные лики богов, которые, как говорят, являются в миг смерти… Тогда страх захлестнется на нём петлей, утащит в нижний мир, в мрак Шибальбы, где дух Шанука будет вечно блуждать, гонимый ужасом, холодом и болью… Такую ли участь заслужил Шанук? Тот, кто вытащил Уман Ик’Чиля из реки, залечивал его раны. Тот, кто смешил, изображая кролика. Тот, кто врывался в него ураганом — так, что тело Уман Ик’Чиля никак не забудет эту необузданную ласку…

Он не хотел, чтобы Шанук страдал в Шибальбе. Это не казалось Уман Ик’Чилю правильным. Но если не отдаст вражеского вождя Ицамне… «Оставить себе», — подкрался, стелясь мягким пухом, вездесущий голос алчности. — «Никто не оспорит волю халач виника. Есть много других пленников, можно всех их положить на жертвенный камень. И своей крови не жалеть, приносить её богам почаще. Неужели, видя такую щедрость и усердие, не позволит Ицамна своему избраннику взять что-то для себя…»

Оставить Шанука, взять его себе… И ночи станут жарче дней, даже в сезон дождей не придет грусть… По телу Уман Ик’Чиля пробежала дрожь возбуждения. Он почти решился, не находя в себе воли устоять против такой алчности — сладкой, пряной. Ведь и прежде случалось, что халач виник брал себе кого-то из пленников. Он даже вспомнил… Тогда Уман Ик’Чиль был ещё мальчиком. Воины Красного Ягуара вернулись с победой из долгого трудного похода. На главной площади развернулось празднество. Уман Ик’Чиль впервые видел подобное торжество, он с восторгом и любопытством смотрел на своего отца — прославленного накона в грозном боевом облачении, на других воинов и, конечно, на халач виника, приносившего дары богам. У ног Сак Йуана лежал ничком один из знатных пленников. Уман Ик’Чиль спросил про него у старшего брата, и тот объяснил: «Всё, что халач виник захватил в бою, принадлежит ему. Часть надо пожертвовать богам, как велит обычай, а остальным… можно по-всякому распорядиться. Если Сак Йуану приглянулся пленник — на то его право…»

Всё так. Право халач виника… Вот только боги благоволят щедрым, и обычай требует жертвовать самое ценное. А Шанук, без сомнения, был самой ценной добычей в нынешнем походе… Но это было не единственное, что тревожило Уман Ик’Чиля, что не позволяло алчности взять над ним верх. Уман Ик’Чиль помнил, что тот пленник Сак Йуана прожил недолго — его дух вскоре угас, будто священная птица кецаль, не выдержав неволи. То же будет и с Шануком — «большой зверь», простодушный и вольный, не сможет измениться… и уйдет даже быстрее, чем пленник Сак Йуана. Да и не захочет Уман Ик’Чиль его изменить. Одна только мысль о том, чтобы унизить Шанука, бросив его себе под ноги, казалась отвратительной. Дух Шанука так красив, так чиста его сила… Как можно искалечить, изуродовать его принуждением… «Неправильно!» Понял Уман Ик’Чиль, как безобразен истинный облик его алчности, а в пряной сладости желания таится гнилостный смрад.

И всё же… Как поступить, не исказив ни его, ни себя? Как сделать правильно? Как вернуть себе уверенность и снова увидеть путь?..

… Усталое воинство вступило в один из небольших городов на пути в Чак’Балам, где расположилось на ночлег. А Уман Ик’Чиль сразу направился в здешний храм Ицамны, жрецы которого без промедления приготовили всё необходимое для жертвования крови. Когда окровавленная бумажная лента упала в огонь, Уман Ик’Чиль глубоко вдохнул курения, и змей видений сжал его в своих кольцах-объятьях…

Но видел он только Шанука. Шанука, от которого всю дорогу старательно отводил взгляд… Они снова были вдвоём в шалаше. Уман Ик’Чиль касался губами пальцев, пахнущих костром, слушал шепот заклинаний на неведомом языке, извивался в крепких руках, принимая в себя дикую неистовую силу…

Очнувшись, он тяжко вздохнул: впервые в жизни Уман Ик’Чиль не понимал, что за знаки подал ему Творец, впервые не мог разгадать танец змея видений. А раз так… Он не хочет и не будет решать судьбу Шанука. Пусть боги поступят по своему усмотрению. А Уман Ик’Чиль, как видно, слаб оказался для такого испытания. И недостаточно щедр, чтобы получить Циновку Ягуара.