Александр Старшинов - Наследник императора

— Разве не мы с тобой нашли пещеру с кладом? — напомнил Приск.

— Сто фунтов золота, — напомнил Кука. — И наш старый знакомец трибун Анний лишился руки, когда захотел их забрать.

Напоминание про найденный клад заставило всех замолчать. Пещера, полная сокровищ, была реальностью. Именно Приск ее обнаружил. Кто знает, быть может, боги этих гор благоволят к молодому центуриону и открывают ему свои тайны?

Тогда, в первую свою кампанию, легионеры, почти мальчишки, совсем иначе смотрели на жизнь. Старое военное правило: вся добыча сносится в кучу и лишь потом делится полководцем среди солдат — соблюдалось ими неукоснительно. Теперь наверняка, прежде чем звать своих к обнаруженному тайнику, друзья закопали бы один из мешков отдельно. Война научила их нехитрому правилу: все, что ты можешь получить из казны, что причитается тебе за кровавую жатву, — это шрамы на шкуре и скудный перечень выплат, которые почему-то всегда уходят на погашение долгов.

— Думаю, клад существует, — подал голос внезапно посерьезневший Кука. — Вот только золота там не так много, как нашептал тебе этот новый Монтан.

— А зачем он вообще Приску рассказал про золото? — упорствовал в своем неверии Оклаций.

— Э, парень… представь, ты знаешь, где зарыто пятьсот фунтов золота, ты два года молчишь и не можешь никому рассказать, — хохотнул Кука. — Да ты тут же все вывалишь первому встречному, если этот встречный не дак, а римлянин, то есть свой.

— Пятьсот тысяч… — поправил Приск.

— Да наш Оклаций разболтал бы и про пятьдесят фунтов, — заметил Тиресий.

Оклаций погрозил ему кулаком.

— Даже если клад существует, — подхватил Тиресий, — как ты найдешь его, Приск, если этот Монтан не назвал тебе место?

— Так ты ему веришь? — удивился Оклаций.

— Приск никогда не врет.

— Пятьсот тысяч фунтов золота? — Дерзкий легионер недоверчиво скривил губы.

— Так сказал Монтан. Он мог ошибиться, — Тиресий помолчал. — В любую сторону.

— И ты веришь, что Приск убил тринадцать даков?

— Я убил девятерых, — уточнил Приск. И добавил: — Мальчишек, которые наверняка в настоящий бой шли впервые.

— Ну хорошо, девять… — согласился Кука, хотя и эта цифра казалась ему нереальной. — Тиресий правильно спрашивает: как ты найдешь это место?

— Клад закопан где-то на дне реки в горах вокруг Сармизегетузы.

— А может быть, на севере за Марисом? — возразил Кука. — Там золотые и серебряные копи, почему не зарыть там?

— Тогда бы и Монтан сидел где-нибудь за Марисом — в одном из поселков близ рудников. А он торчал в Сармизегетузе, хотя Бицилис, несмотря на шрамы, мог его в любой момент опознать. А опознав — убил бы. Монтан хотел быть поближе к тайнику. Буквально рядом.

Приск обвел друзей взглядом. Похоже, логичность его рассуждений понемногу начинала их убеждать в реальности дакийского золота.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Кука. — Но пусть даже так: одна из рек в горах близ столицы таит в себе клад. Ты подумал о том, что их там десятки, если не сотни. Мы будем искать эту речку до конца своих дней.

— Мы завещаем это дело нашим будущим детям, — хохотнул Оклаций.

— Еще одно слово, и детей у тебя точно не будет, — предрек Приск.

— Ты не ответил, как ты определишь нужную речку, — вернул разговор в нужное русло Кука.

— У меня есть еще кое-какие указания…

Приск достал кусок пергамента, подаренный Фламмой, и все увидели тончайший рисунок: гора, небольшая терраса, бегущий сверху ручей.

— Вчера вечером я сделал набросок места, где погиб Монтан. Он сказал незадолго до смерти, что эта долина очень похожа на ту, где закопан клад.

— М-да… очень впечатляюще — ручей совершенно уникальный, — решил Кука.

— Главное вот что, друзья! — воскликнул Фламма и принял торжественную позу, будто оратор, готовый начать речь. — Нельзя про то золото никому говорить! А то получится, как с солдатами Помпея Великого, — прослышали про клад легионеры и, вместо того чтобы идти в бой, кинулись перекапывать землю в поисках золота.

— У Фламмы на каждый случай есть дельный пример из истории, — похвалил паренька Тиресий. С некоторых пор он старался оказывать покровительство этому поклоннику Сципиона Африканского, как будто в одном из своих пророческих снов увидел счастливое будущее Грамматика — так меж собой друзья называли Фламму.

— У меня есть куда более дельное предложение, — внезапно подал голос Молчун. — Хватаем этого самого Авла Эмпрония, то есть фальшивого Монтана, вешаем над костром. Он знает, где зарыто золото, мы из него эту тайну выжжем.

— А что, Гай, план Молчуна куда проще твоего, — заметил Кука. — И реалистичнее.

Тиресий кивнул, соглашаясь.

— Но нам придется сделать одну вещь, прежде чем пытать Авла Эмпрония и начать искать золото, — сказал Приск.

— Что именно? — спросил Оклаций.

— Завоевать Дакию и взять штурмом Сармизегетузу.

Однако, прежде чем начать войну и штурмовать столицу даков, надо было вернуться в провинцию. Вопрос не из простых: рискнуть и двинуться вдоль Бистры через Тапае на Тибуск или отсиживаться в лагере, дожидаясь весны? Приск весь горел от нетерпения и готов был отправиться в путь немедленно. Мысль о Кориолле не давала ему покоя. Опять же послание умершего Лонгина, отданное военному трибуну, надобно было доставить как можно быстрее, а значит — поторопить почтарей, что сидели в лагере и не казали носа наружу уже целый месяц.

Кука, как более осторожный, отговаривал, призывая дожидаться мая или хотя бы апреля.

Приск горячился, грозил, что уйдет один; но за стеной лагеря завывала вьюга, снег валил каждый день, и пускаться в путь казалось затеей безумной. Однако даже в такую погоду каждому из легионеров в лагере нашлось занятие, а Приску военный трибун заказал вычертить план будущего поместья в окрестностях лагеря. Непременно с каменной оградой, потому что без ограды в этих местах виллу строить никто не станет.

Приск начертил — большое поместье с тремя строениями, окруженное каменной стеной. Один дом хозяйский, второй — для прислуги, а третье здание — кладовые да конюшни. В хозяйском доме атрий и перистиль проектировать не стал — не тот климат, вместо этого перед домом устроил портик на манер дакийских террас — чтобы было где посидеть на открытом воздухе. В центре дома нарисовал большую комнату — залу, в нее выходили двери других шести комнат — по три с каждой стороны. На втором этаже приспособил маленькие комнатки — для гостей, прислуги, что будет ночевать в доме, да вольноотпущенников, опять же из тех, что близки к хозяину.

«Странно, — раздумывал Приск, рассматривая чертеж и представляя, будто наяву, дом с белеными деревянными колоннами на базах из андезита, с широким мощеным двором и сложенной из прямоугольных камней оградой, — Рим готовится к войне, а люди думают о домах, в которых собираются жить…»